Вирджиния Эндрюс - Цветы на чердаке

— Кто последний — тот тухлое яйцо, — воскликнула я. Затем, скинув с себя одежду, я побежала к берегу. Не добежав до него, я каким-то образом почувствовала, что вода должна быть ледяной! Я оглянулась на Криса, который в этот момент снял часы, затем увидела, что он отбросил их в сторону и быстро приближается ко мне. Так чертовски быстро, что я не успела набраться храбрости и нырнуть в воду, а он уже был сзади и резко пихнул меня! Плюх — и я оказалась в воде, в мгновение ока мокрая с головы до ног, а не вошедшая в нее дюйм за дюймом, как я хотела.

Дрожа, я всплыла на поверхность и посмотрела вокруг в поисках Криса. Я увидела его силуэт, крадущийся по каменной гряде. Он поднял руки и по-лебединому грациозно нырнул в середину озера. Я раскрыла рот от изумления. А что если там недостаточно глубоко? Что если он ударился о дно и сломал себе шею?

Время все шло… шло… а он не всплывал! О, господи! Он мертв, утонул!

— Крис, — позвала я, всхлипывая, и поплыла к тому месту, где он исчез, и где еще не успокоилась вода.

Вдруг кто-то схватил меня за ноги! Я вскрикнула и ушла под воду, увлекаемая Крисом, который затем, мощно работая ногами, вынес нас на поверхность. Мы оба засмеялись, и я плеснула ему водой в лицо за такую мерзкую шутку.

— Разве это не лучше, чем сидеть в этой душной отвратительной комнате? — спрашивал он, резвясь вокруг меня в диком и сумасшедшем исступлении.

Было похоже, что частица свободы ударила ему в голову, как крепкое вино, и он действительно был пьян. Он плавал вокруг меня и снова пытался поймать меня за ноги и утащить под воду. Но теперь я была умнее. Он нырял вперед и назад, плавал кролем, по-разному называя то, что показывал.

— Это кроль на спине, — говорил он и демонстрировал технику, которой я никогда не видела.

Он всплыл. на поверхность после очередного погружения и начал петь:

— Потанцуй, потанцуй, балерина, — и брызгал мне в лицо водой, а я плескалась в него, — и исполняй все свои пируэты в ритме с бьющимся сердцем…

Затем он схватил меня в объятия, и мы боролись, визжа и смеясь, счастливые, как дети. Он был замечателен в воде, как танцор. Внезапно я почувствовала себя утомленной, от усталости я чувствовала себя как тряпка, так что Крису пришлось обхватить меня рукой и помочь выбраться на берег.

Мы оба повалились на траву и принялись болтать.

— Еще раз поплаваем и вернемся к близнецам, — сказал он, лежа навзничь на откосе позади меня.

Оба мы пристально смотрели в небо, полное мерцающих и поблескивающих звезд, и на ущербную луну, которая то появлялась, то пряталась в облаках, окрашивая их края.

— Я надеюсь, мы сможем забраться обратно на крышу?

— Сможем, потому что должны.

Это был мой Кристофер Долл, вечный оптимист, растянувшийся позади меня, весь мокрый и блестящий со светлыми волосами, прилипшими ко лбу. Его нос был тот же, что и у отца, те же полные губы прекрасной формы, которые не надо было надувать, чтобы придать им чувственности; подбородок стал квадратным и строгим, а грудь начала расширяться… а над его сильными бедрами уже был начавший набухать холмик растущей мужественности. Было что-то в мужских хорошо очерченных бедрах, что привлекало меня. Я отвернула голову не в состоянии любоваться его красотой без чувства вины и стыда.

В ветвях деревьев у нас над головой гнездились птицы. Они издавали легкие чирикающие звуки, которые почему-то напоминали мне близнецов, наполняя сердце грустью, а глаза — слезами.

Светляки вспыхивали и тухли, оставляя за собой желтоватый след, по которому мы пытались определить мужскую или женскую букашку.

— Крис, вот эта — мужская она или женская?

— Я не знаю, — ответил он безразличным тоном. — Я думаю, что они зажигаются парами: женская остается на земле, подавая сигнал, а мужская летит по небу, ища ее.

— Ты имеешь в виду, что не уверен в этом, ты, всезнающий?

— Кэти, не цепляйся к словам. Конечно же, я не знаю всего. — Он повернул голову и встретился глазами со мной; мы оба почувствовали себя не в состоянии смотреть куда-либо еще.

Мягкие южные бризы легкими дуновениями играли моими волосами и сушили капли у меня на лице. Я чувствовала их легкие поцелуи, и мне хотелось плакать без причины, просто от того, что эта ночь была так хороша, а я находилась в возрасте высоких романтических стремлений. Ветер нашептывал мне в уши слова любви…слова, которые я так боялась от кого-нибудь услышать. Но ночь под деревьями по-прежнему была нежна, вода поблескивала в лунном свете и я вздохнула. Я почувствовала, что когда-то раньше уже была здесь, на этой траве у озера. О, какие странные мысли пробуждали у меня вспыхивающие звезды; но жужжание москитов и вскрик филина где-то вдалеке вернули меня в ночь, в которой мы были беглецами, спрятанными от мира, который не хотел нас.

— Крис, тебе почти семнадцать — это возраст отца, когда он впервые встретил маму.

— А тебе четырнадцать — это был ее возраст, — произнес он хрипло.

— Ты веришь в любовь с первого взгляда? Он колебался, обдумывая.

— Я не авторитет в этом вопросе. Я помню, когда я был в школе, мне стоило только встретить красивую девушку, как я влюблялся в нее. Затем мы разговаривали и, видя ее глупость, я к ней уже ничего не чувствовал. Но если бы ее красота дополнялась другими ценными качествами, я думаю, что я мог бы влюбиться с первого взгляда, хотя я читал, что такая любовь

— не более чем физическое влечение.

— Ты думаешь, что я тупица?

Он усмехнулся и протянул руку, чтобы дотронуться до моих волос.

— Черт побери, конечно, нет. И я надеюсь, что ты так не думаешь. Твоя беда, Кэти, в том, что у тебя слишком много способностей, и ты хочешь сделать все сразу, а это невозможно.

— Откуда ты знаешь, что я хотела бы быть и певицей, и актрисой?

Он тихо засмеялся.

— Глупышка, ведь ты же играешь 90 процентов времени и напеваешь про себя, когда довольна собой, к несчастью, это случается не так часто.

— А ты часто бываешь доволен.

— Нет.

Так мы и лежали, время от времени глядя на то, что привлекало наше внимание, вроде светляков, встречающихся в траве, шепчущихся листьев, плывущих облаков или игры лунного света на воде. Ночь была очаровательна, и она снова заставила меня думать о неисповедимых путях природы. Я не понимала множество этих путей, не понимала, почему ночью я мечтаю, как сейчас, не понимала, почему просыпаюсь, трепеща в тоске по исполнению чего-то, что я не могла достичь.

Я была рада, что Крис убедил меня пойти. Было замечательно лежать на траве, чувствовать свежесть и прохладу, чувствовать себя снова живым.

— Крис, — начала я осторожно, боясь испортить мягкую прелесть этой звездной ночи, — как ты думаешь, где наша мать?

Он, не отрываясь, смотрел на полярную звезду.