Маргарет Этвуд - Лакомый кусочек [litres]

Могу себе представить физиономии наших офисных девиц и дам, когда я им сообщу свою новость. Но пока им еще рано говорить, мне надо сохранять эту работу как можно дольше. Пока Питер не закончит стажировку, нам понадобятся деньги. Наверное, сначала нам придется снимать квартиру, но позже мы сможем переехать в дом, уже наш собственный: вот где надо будет поддерживать чистоту и порядок.

Тем временем мне следует заняться чем-то конструктивным, а не сидеть сиднем. Прежде всего нужно трезвым взглядом перечитать мой пивной опросник и продумать отчет по его результатам, чтобы завтра утром на работе напечатать его на машинке – и забыть.

Потом, наверное, стоит вымыть голову. И прибраться в комнате. Обследую все ящики в платяном шкафу и выброшу оттуда весь лишний хлам; кроме того, в стенном шкафу висят платья, которые я почти не ношу? – от них тоже можно избавиться. Отнесу их в приемный пункт Армии спасения. Еще у меня скопилось полно бижутерии – дешевые украшения обычно дарят родственники на Рождество: заколки «под золото» в виде собачек и букетиков с вкрапленными стеклышками вместо глаз и лепестков. Еще есть картонная коробка с книгами, в основном учебниками, и письмами из дома, которые я уж точно не стану перечитывать, пара древних кукол – память о детстве. У самой старой куклы тряпичное туловище набито опилками (я знаю, потому что однажды сделала ей полостную операцию маникюрными ножницами), а руки, ноги и голова сделаны из твердого материала вроде дерева. Пальцы на ее руках и ногах почти все отгрызены, волосы черные и короткие, несколько клочковатых кудряшек торчат из марлевой основы, почти совсем отклеившейся от черепа. Лицо куклы стало неузнаваемым, но на нем все еще виден открытый рот, бархатный красный язык внутри и два ряда фарфоровых зубов, которые всегда приводили меня в восторг. Одежда куклы сделана из куска старой простынки. Помню, я оставляла ей на ночь немного еды и утром была очень разочарована, видя, что она к ней не притронулась. Другая кукла поновее – у нее длинные светлые волосы, которые можно мыть, и скользкая каучуковая кожа. Я попросила ее на Рождество, потому что ее можно было купать. Обе уже утратили былую привлекательность, и я со спокойной душой могла их выбросить вместе с прочим барахлом.

Я все еще не могу понять, что нашло на того парня в прачечной, или объяснить мое собственное поведение. Может, это было своего рода наваждение, провал сознания вроде приступа амнезии. Но вряд ли я увижу его еще когда-нибудь – я даже имени его не знаю, – и в любом случае он никакого отношения не имеет к Питеру.

После того как я приберусь в комнате, надо будет написать домой. Они обрадуются – ведь так давно этого ждали. Пригласят нас обоих приехать в гости на выходные – и как можно скорее. Я, кстати, еще не знакома с родителями Питера.

Через минуту я встану с кровати и пройду по солнечной лужице на полу. Я не могу себе позволить пробездельничать остаток дня, хотя это приятно – просто сидеть в тихой комнате, глядеть на пустой потолок, уткнувшись спиной в прохладную стену и свесив ноги через край кровати. Ощущение почти такое же, как бывает на надувном матрасе, когда, покачиваясь на волнах, смотришь в ясное небо над головой.

Надо собраться. У меня масса дел.

Мэриен с безучастным видом сидела за офисным столом. Она рисовала в блокноте. Нарисовала стрелу с маленькими перышками, а потом решетку. Ей дали задание придумать опросник для маркетингового интервью о сменных бритвенных лезвиях, и она уже дошла до момента, когда интервьюер должен предложить своей жертве обменять использованное лезвие на новое. На этом пункте работа застопорилась. Теперь она придумывала заковыристый сюжет: президент компании по изготовлению бритвенных лезвий обладал чудодейственным лезвием, которое в его семье передавалось из поколения в поколение и которое не только самозатачивалось после очередного использования, но и выполняло любое желание владельца после каждого тринадцатого бритья… Президент, однако, не слишком бережно хранил это фамильное сокровище. Однажды он забыл убрать его в обитый бархатом футляр и оставил лежать на полочке в ванной, и одна из горничных, желая выказать свое прилежание и рвение… (что произошло дальше, было довольно запутанно: это волшебное лезвие каким-то образом оказалось в комиссионном магазине, где его приобрел ничего не подозревающий покупатель и…). Президенту в тот день срочно понадобились деньги. И он стал торопливо бриться каждые три часа, чтобы побыстрее дойти до тринадцатого бритья, но каково же было его удивление, когда… Выяснив, что произошло, он приказал бросить провинившуюся горничную в колодец, полный использованных бритвенных лезвий, а сам направил в город армию частных детективов-женщин, притворявшихся сотрудницами маркетинговой службы «Сеймур сёрвейз», которые сверлили взглядом всех и каждого, мужчин и женщин, и, заметив у кого-то на лице поросль, кричали: «Новые бритвенные лезвия в обмен на старые!» – в отчаянной попытке установить приобретателя бесценной бритвы…

Мэриен вздохнула, нарисовала в углу покрытого каракулями листка маленького паучка и вернулась к своей машинке. Она напечатала без изменений абзац из рукописного варианта опросника – «Мы хотим изучить состояние вашего бритвенного лезвия. Отдайте нам лезвие, которое в настоящий момент вставлено в ваш станок. Взамен мы даем вам это лезвие» – добавив только «Будьте любезны» перед «отдайте». Она не смогла перефразировать просьбу так, чтобы она не звучала странно, но по крайней мере ее можно было сделать более вежливой.

В офисе сегодня был переполох. Тут всегда либо царили шум и гам, либо стояла мертвая тишина, и вообще-то Мэриен отдавала предпочтение первому. Ведь в таких условиях она могла меньше работать: все носились по офису и наперебой вопили, и ни у кого просто не было возможности заглядывать ей через плечо и высматривать, чем она занята. У нее даже возникало ощущение сопричастности: раз или два она позволила себе проникнуться всеобщим безумием и даже с удивлением обнаружила, насколько это забавно. Но после помолвки, зная, что не будет сидеть в этом офисе до скончания века (они это обсудили, и Питер сказал, что, конечно, она может продолжать работать и после свадьбы, если ей хочется, по крайней мере какое-то время, хотя по сугубо финансовым соображением в этом не было необходимости – он считал бесчестным жениться, будучи не в состоянии обеспечить жену, но она решила работать), она могла абстрагироваться от всеобщего безумия и взглянуть на своих коллег со стороны. Более того, она поняла, что просто не в состоянии оставаться с ними на одной волне, даже если ей этого и хотелось. В последнее время ее нередко хвалили за способность сохранять спокойствие в авральных ситуациях.