Маргарет Этвуд - Лакомый кусочек [litres]

– Мне страшно неловко, дорогой, но тут возникли непредвиденные обстоятельства, мы можем отложить? Давай завтра?

Он взвился, но крыть ему было нечем, потому что днем ранее он проделал то же самое с ней.

Правда, ее непредвиденные обстоятельства отличались от его. В ее случае это был телефонный звонок.

Мужской голос в трубке произнес:

– Это Дункан.

– Кто?

– Мы встретились в прачечной.

– А! Ну да, – теперь она узнала голос, звучавший сейчас чуть более нервно, чем обычно.

– Прошу прощения, если напугал тебя в кинотеатре. Но я знаю, тебе смертельно хотелось узнать, что я ел.

– Вообще-то, да, – ответила она, поглядев на стенные часы, а потом в сторону стеклянного закутка миссис Боге́. Сегодня она слишком долго провисела на телефоне.

– Это были тыквенные семечки. Ты же знаешь, я пытаюсь бросить курить, и они очень помогают. Во рту возникает приятное ощущение, когда их разгрызаешь. Я покупаю их в зоомагазине. Ведь это птичий корм.

– Ага, – сказала она, чтобы чем-то заполнить паузу.

– Кино было дрянь.

Мэриен стала гадать, не подслушивает ли их разговор девица на коммутаторе, за которой водилась такая привычка, а если подслушивает, то, что думает: теперь-то уж ей точно стало ясно, что это не деловой звонок.

– Мистер… Дункан, – нарочито официальным тоном произнесла она, – Я сейчас на работе, и нам не разрешено надолго занимать телефон; ну, то есть на разговоры со знакомыми и тому подобное…

– А… – Он как будто стушевался, но не предпринял попытки исправить ситуацию.

Мэриен представила его себе на другом конце провода: угрюмого, с ввалившимися глазами, терпеливо ждущего ее голоса. Она понятия не имела, зачем он позвонил. Может быть, он нуждался в ней, хотел с ней поболтать.

– Но я бы хотела с вами поговорить, – ободряюще добавила она. – В другое, более удобное, время.

– Вообще-то, сказать по правде, ты мне нужна. Прямо сейчас, – сказал он. – То есть мне нужно что-то погладить. Я тут уже начал гладить и выгладил все, что было в доме, даже кухонные полотенца, и подумал, может, мне можно прийти к тебе домой и погладить что-то из твоих вещей.

Она представила себе, как миссис Боге́ сверлит ее взглядом.

– Ну, конечно, – отрывисто произнесла она.

Но тут же поняла, что по какой-то причине для нее это будет катастрофой, если Питер или Эйнсли столкнутся с этим парнем. Кроме того, Мэриен не знала, что стряслось в квартире уже после того, как она на цыпочках выскользнула из дома, оставив Лена в объятиях порока за закрытой дверью с висящим на ней галстуком. Эйнсли не звонила ей целый день, что могло быть как хорошим, так и плохим знаком. И даже если Лену удалось благополучно ускользнуть, гнев домовладелицы, в отсутствие надлежащей мишени, вполне мог обрушиться на невинную голову гладильщика, представлявшего все мужское племя.

– А может быть, я сама принесу кое-какие вещи тебе домой? – предложила она.

– Вообще-то, я бы предпочел именно это. Потому что тогда я смогу воспользоваться своим собственным утюгом. Я к нему привык. Мне неприятно гладить чужими утюгами. Но поторопись. Мне это очень надо. Срочно!

– Хорошо, но не раньше, чем закончится мой рабочий день, – заявила она, стараясь успокоить и его, и офисные уши, и добавила, как будто записывалась на прием к стоматологу: – В районе семи вечера.

И только положив трубку, осознала, что придется снова откладывать ужин с Питером; но ведь его она могла увидеть в любой вечер. А вот встреча с другим была вызвана чрезвычайными обстоятельствами.

К тому моменту как Мэриен удалось все уладить с женихом, ей казалось, что она вырвалась из пут всех телефонных проводов города. Эти провода были как цепкие пальцы, как клубок змей, они были способны обвить тебя по рукам и ногам и не выпускать никогда.

…По больничному коридору ей навстречу шла медсестра, толкая перед собой тележку на резиновых колесиках – на тележке стояли подносы с едой. Хотя голова Мэриен была занята другими мыслями, ее глаза заметили белую фигуру, явно лишнюю в этой части здания. Она остановилась и огляделась: куда фигура направляется? Явно не к выходу из больницы. Она настолько углубилась в лабиринт своих мыслей и планов, что, видимо, вышла из лифта не на том этаже и оказалась в коридоре, как две капли воды похожем на тот, из которого только что вышла, вот только все двери в палаты были закрыты. Мэриен поглядела на номер палаты: 273. Все ясно: она вышла этажом раньше, чем нужно.

Она развернулась и двинулась в обратном направлении, пытаясь вспомнить, где лифт; похоже, ей надо было несколько раз свернуть за угол. Медсестра с тележкой исчезла. Теперь от дальнего конца коридора к ней шагал мужчина в зеленой куртке и белой маске, скрывавшей нижнюю часть лица. И впервые за все время пребывания в больнице она ощутила в воздухе сильный запах антисептика.

Должно быть, это был врач. Она заметила у него на шее длинную черную трубку стетоскопа. Когда он подошел ближе, она его рассмотрела получше. Несмотря на белую маску, что-то в нем показалось ей знакомым; но она не сразу поняла, что же именно, и это ее слегка нервировало. Он прошагал мимо, глядя себе под ноги, с ничего не выражающим взглядом, открыл какую-то дверь справа и вошел. Когда врач повернулся к ней спиной, она увидела, что на затылке у него проплешина.

Во всяком случае, никто из моих знакомых мужчин не лысеет, мысленно успокоила она себя.

Она отчетливо помнила дорогу, хотя и название улицы, и номер дома забыла. Давненько она не была в этом районе – с того самого дня, как брала пивные интервью. Она шла и сворачивала за угол, где нужно, почти автоматически, как будто преследовала кого-то, полагаясь на свой инстинкт, и двигалась не по запахам или внешним приметам, а исключительно благодаря подсознательной способности ориентироваться на местности. Но маршрут был несложный: через парк с бейсбольным полем, вверх по асфальтовой эстакаде, и затем вдоль улицы с жилой застройкой, всего пара кварталов. Правда, теперь путь показался ей длиннее, потому что сейчас она шагала в темноте, озаряемой тусклыми уличными фонарями, а не ярким солнечным светом, как тогда. Хотя она шла торопливо, ноги все равно замерзли. Трава в парке была покрыта изморозью.

В те несколько раз, что она вспоминала его квартиру, в свободные минутки в офисе, когда ей нечего было делать, а только пялиться в белый лист бумаги перед собой, или когда она нагибалась поднять с пола упавший документ, она не ассоциировала ее с каким-то конкретным городским районом. Она просто воображала себе интерьер квартиры, вид комнат, но не само здание. И вот теперь, когда из тьмы посреди улицы вдруг возникло это здание, прямоугольное, простое и безликое, на том же месте, где она его впервые увидела, ей стало не по себе.