Маргарет Этвуд - Лакомый кусочек [litres]

Мэриен отправилась на кухню налить стакан для Эйнсли, а заодно и обновить свой. Строгий порядок на кухне, где бутылки и стаканы еще недавно стояли стройными рядами, в процессе вечера был полностью нарушен. Раковина была завалена тающими кубиками льда и объедками с тарелок, гости не знали, куда девать косточки от оливок, и тоже сбрасывали их в раковину, здесь же валялись осколки битого стекла; бутылки, полупустые и опорожненные, стояли повсюду – на кухонной стойке, и на столе, и на холодильнике, а на полу была лужа непонятно чего. Но чистые стаканы еще оставались. Мэриен наполнила один для Эйнсли.

Выйдя из кухни, она услышала голоса из спальни.

– Да ты даже симпатичнее, чем твой голос в телефоне!

Это был голос Люси. Мэриен сунула голову в спальню. Там стояла Люси, устремив взгляд из-под серебряных век на Питера. Он возвышался перед ней с фотоаппаратом в руках и с мальчишеской, правда, глуповатой ухмылкой на лице. Значит, Люси сняла осаду с Леонарда. Наверное, поняла, что это бесполезное занятие: она всегда была куда прозорливее в таких делах, чем другие две девицы. Но какими же умилительными выглядели ее потуги очаровать Питера, хотя нет, скорее, жалкими. Ведь Питер снят с аукциона окончательно и бесповоротно, как будто уже был женат.

Мэриен усмехнулась и удалилась, но не раньше чем ее заметил Питер и преувеличенно радостным голосом, видимо, почувствовав себя виноватым, крикнул, взмахнув фотоаппаратом:

– Салют, милая! Вечеринка удалась на славу! Пора всем фотографироваться!

Люси с улыбкой обернулась к двери, и ее серебряные веки приподнялись, точно оконные жалюзи.

– Это тебе, – произнесла Мэриен, врезаясь в плотный круг «мыльных мужиков» и передавая Эйнсли стакан.

– Спасибо, – ответила та и взяла стакан с рассеянным взглядом, который, по мнению Мэриен, предвещал беду.

Она проследила за взглядом Эйнсли. С другого конца комнаты на нее в упор смотрел Лен, приоткрыв рот. Милли и Эмми упрямо продолжали удерживать его в плену. Милли теперь сместилась с фланга в центр, стараясь своей широкой юбкой блокировать ему пространство для маневра, а Эмми перемещалась взад-вперед, точно разыгрывающий защитник в баскетболе; но один фланг все же остался оголенным. Мэриен снова взглянула на Эйнсли – и как раз вовремя: та улыбнулась. Манящей улыбкой.

И тут раздался стук в дверь. «Пойду открою, – подумала Мэриен, – ведь Питер занят в спальне». Она распахнула дверь, и перед ней возникло обомлевшее лицо Тревора. За его спиной стояли двое других и еще незнакомая фигура, вероятно, женская, в мешковатом пальто из шотландского твида, темных очках и длинных черных гетрах.

– Мы не ошиблись квартирой? – спросил Тревор. – Здесь живет Питер Уолландер? – Он явно ее не узнал.

Мэриен внутренне содрогнулась. Она напрочь про них забыла. Да ладно, в квартире было так шумно и царила такая суматоха, что Питер, может быть, и не заметит их появления.

– О, я рада, что вы пришли, входите! Кстати, я – Мэриен!

– Ха-ха-ха! Ну, конечно! – завопил Тревор. – Какой же глупец! Я тебя даже не узнал, дорогая, ты так элегантна! Тебе надо носить красное почаще!

Тревор с Фишем и незнакомка прошли внутрь, но Дункан так и остался стоять за порогом. Он взял ее за руку, вытянул в коридор и закрыл за ней дверь.

Некоторое время он стоял молча, глядя на нее исподлобья и изучая каждую новую деталь ее внешности.

– Ты не предупредила, что это маскарад, – буркнул он наконец. – Ты в кого вырядилась, черт побери?

У Мэриен от отчаяния опустились плечи. Значит, она не выглядит «просто изумительно»?

– Ты просто раньше не видел меня в выходном наряде, – слабым голосом ответила она.

Дункан захихикал.

– Больше всего мне нравятся эти серьги. Из какой помойки ты их вытащила?

– Перестань! – жалобно воскликнула она. – Входи и выпей.

Он ее разозлил. А что, скажите на милость, ей надо было надеть? Он что, ожидал увидеть ее в рубище и с головой, посыпанной пеплом? Она распахнула дверь.

Из квартиры в коридор вырвались обрывки оживленных разговоров, взрывы смеха и громкие звуки музыки. Потом коротко вспыхнул яркий свет, и раздался торжествующий вскрик:

– Ага! Застиг вас врасплох!

– Это Питер, – сказала Мэриен. – Он фотографирует гостей.

Дункан отступил назад.

– Что-то мне не хочется туда входить, – пробурчал он.

– Но тебе нужно . Тебе нужно познакомиться с Питером. Я этого хочу. – Она вдруг поняла, как ей важно войти вместе с Дунканом в квартиру.

– Нет, нет, – заупрямился он. – Не могу. По-моему, это плохая идея. Одному из нас придется испариться – и им, скорее всего, буду я. Кроме того, там очень шумно, я не вынесу.

– Ну, пожалуйста , – взмолилась она и протянула к нему руку, но Дункан уже развернулся и чуть не бегом бросился прочь по коридору.

– Ты куда? – умоляюще крикнула она ему вслед.

– В прачечную, – крикнул он в ответ. – Прощай, счастливой свадьбы!

Когда он завернул за угол, она мельком заметила его кривую усмешку. Потом до ее слуха донесся удаляющийся топот его ботинок на лестнице.

На какую-то долю секунды у Мэриен возникло побуждение побежать за ним: ей сразу расхотелось видеть разгоряченные лица в гостиной. «Но я должна», – сказала она себе. И вернулась.

Первое, что она увидела, войдя в гостиную, была широкая шерстяная спина Фишера Смайта. На нем был простецкий полосатый свитер грубой вязки с высоким горлом. Стоящий рядом Тревор был в безукоризненном костюме, в белой рубашке и при галстуке. Оба вели беседу с существом в черных гетрах – что-то о символах смерти. Она ловким маневром обошла их, не желая объясняться по поводу исчезновения Дункана.

Мэриен оказалась позади Эйнсли и не сразу поняла, что прямо перед ее зеленовато-бирюзовой фигурой стоит Леонард Слэнк. Она не видела его лица, ей мешала пышная прическа Эйнсли, но она узнала руку, сжимающую стеклянную пивную кружку – снова наполненную, отметила она про себя. Эйнсли что-то внушала ему настойчивым тихим голосом. До ушей Мэриен донеслись его слова, произнесенные заплетающимся языком:

– Нет, черт побери! Ты меня не заманишь!

– Ну и ладно!

И прежде, чем Мэриен осознала, что собирается сделать Эйнсли, та вскинула руку и резко опустила, разбив об пол свой стакан вдребезги. Мэриен отпрыгнула назад.

При звоне разбитого стекла шум голосов разом стих, словно их кто-то выключил, выдернув вилку из розетки, и в воцарившейся тишине, которую нарушали лишь неуместные в данной ситуации тихие звуки скрипки, Эйнсли громко произнесла: «Мы с Леном приготовили для вас чудесную новость, – для пущего эффекта она сделала паузу и, сверкнув глазами, продолжала. – У нас будет ребенок!» Ее голос звучал ровно. «Боже ты мой, – подумала Мэриен, – она таки продолжает гнуть свое».