Маша Трауб - Плохая дочь

Мама пожала плечами. Надька же вдруг согнулась, потом села на пол.

– Теряем время. Степан, дайте барышне нашатырь и пойдемте уже, – распорядился Семен Семеныч, немного раздраженно.

Надька была оставлена с нашатырем, а мама с завкафедрой и аспирантом отправились в подсобку, куда еще через некоторое время пришли другие участники игры. Моя мама узнала профессора по истории государства и права и аспиранта с кафедры уголовного процесса, с которым рассталась не так уж давно. Как раз в его компании и играла, после чего проспала экзамен по судебной медицине. Аспирант подмигнул маме. Она на всякий случай изобразила покер фейс, хотя преферанс этого и не требовал.

Сели. Через некоторое время в комнатушке появилась и Надька, уже совсем пьяная, но решившая не оставлять подругу в непонятной и, возможно, опасной ситуации. Впрочем, девушка, приткнувшись на диванчике, тут же уснула и захрапела.

– Степан, перенесите ее куда-нибудь, мешает, – велел Семен Семеныч.

Надьку погрузили на каталку, прикрыли простыней и одеялом и вывезли в коридор. Поскольку там она загораживала проход, ее завезли в зал, где лежали опознанные трупы. Степан даже пальто свое сверху накинул, чтобы Надька не замерзла.

Сколько прошло времени, мама точно не знала. Игра шла хорошо, она выигрывала. Но в какой-то момент раздался крик. Надька проснулась, увидела рядом с собой трупы и заорала дурниной. Но, как потом выяснилось, она кричала не от страха, а от того, что отличается от всех остальных оказавшихся в помещении, – те под простынями, а она под одеялом и чьим-то, явно мужским, пальто. Надька не помнила, откуда взялись одеяло и пальто. Такой провал в памяти у нее случился в первый раз. Раньше могла пить сколько угодно и все помнила, а тут – на тебе.

Надьку успокоили, отпоили чаем и отправили на такси в общагу. Мама тоже пыталась уехать под шумок, тем более что уже выиграла крупную сумму, но Семен Семеныч не отпустил.

– У меня завтра самолет, – сказала мама.

– Лично тебя до аэропорта довезу, – пообещал завкафедрой.

Игра продолжалась.

Около полуночи раздался еще один крик. В запертую дверь кто-то отчаянно стучал и грозился ее выбить, если немедленно не откроют. Видимо, Семен Семенычу крик и угрозы показались знакомыми, поскольку он выскочил из-за стола и попытался спрятаться сначала за диванчиком, а потом за спиной рослого аспиранта Степана.

– Светка, – выдохнул Семен Семеныч.

Открыли дверь, впустили жену завкафедрой, которая обещала сначала убить Семен Семеныча, потом всех присутствующих в комнате, себя, а потом снова супруга. Кое-как ее удалось успокоить, влить в нее коньяка и дать закусить мандаринкой. После чего Светка, то есть Светлана Александровна, жена уважаемого сотрудника института и сама заслуженный работник образования, рассказала в связи с чем, собственно, собиралась совершить преступление.

Ей позвонили около десяти вечера с кафедры и спросили, не возвращался ли часом Семен Семеныч домой. В это же самое время Светлана Александровна тоже собиралась звонить на кафедру с вопросом, не собирается ли Семен Семеныч, чтоб ему пусто было, домой? Ведь обещал к ужину быть! Дочь единственная жениха с родителями привела знакомиться! За три месяца договаривались о встрече! Так вот, если увидите, передайте: вернется – убью! Дочь в слезах, она сама на нервах, сваты в недоумении, жених спит пьяный в бывшей детской дочери.

– Не надо, – сказали на кафедре.

– Что не надо? – спросила Светлана Александровна.

– Убивать не надо, – ответили на кафедре.

Светлана Александровна положила трубку, поскольку будущие родственники собрались откланиваться – поздний час и все такое, спасибо, все было замечательно. Пьяный жених называл ее мамой. Мама жениха стояла, ревниво поджав губы. И такая реакция еще до свадьбы! Плохой знак. Если будущая свекровь уже сейчас поджимает губы, что она потом начнет поджимать? Если жених отключился на стадии знакомства с родителями, так чего от него ждать в долгой и счастливой семейной жизни? «Надо ведь что-то решать! Почему опять все на мне?» – в сотый раз подумала Светлана Александровна, но уже без истерики, а с некоторой обреченностью. Дочь ушла рыдать на кухню, поскольку все остальные комнаты уже полила слезами. Она вроде бы передумала выходить замуж и не знает, как сообщить об этом жениху и его родителям. У Светланы Александровны не осталось никаких сил успокаивать еще и дочь, поэтому она глотнула коньяка прямо из бутылки, закусила лимончиком и пошла «прощаться».

Но тут опять раздался телефонный звонок. Будущие родственники застыли в дверях и слушали с интересом. Светлана Александровна старалась говорить сухо, чтобы не сболтнуть лишнего, что представляло определенную трудность, поскольку звонила сама Римма Ивановна – верный и бессменный секретарь кафедры, пережившая и похоронившая трех заведующих и теперь служившая у Семен Семеныча. Тот боялся ее как огня и считал, что Римма Ивановна еще и его похороны будет устраивать. И воду менять в хрустальной вазочке с двумя красными гвоздичками под портретом с черной лентой. Уж сколько она вод в этой вазе поменяла.

– Да, слушаю, – строго ответила Светлана Александровна, поскольку звонок Риммы Ивановны точно не предвещал ничего хорошего.

– Светлана Александровна, – так же строго сказала Римма Ивановна, которая считала себя не секретарем, а как минимум ректором вуза, а то и министром образования. Впрочем, по степени влияния и количеству связей так оно и было. – Вам следует немедленно явиться в зал номер семь. Ваше присутствие необходимо в связи с возникшими непредвиденными обстоятельствами. Без вас никак, – чуть более ласково добавила Римма Ивановна.

– Хорошо, буду, – ответила Светлана Александровна, мысленно благодаря секретаря кафедры за как нельзя кстати пришедшийся звонок. Родственники снова прониклись уважением к отсутствующему отцу невесты и ее матери, от которой требуют явиться в институт, и заспешили на выход.

За потенциальными родственниками закрылась дверь. Светлана Александровна объявила дочери, что она полная дура, раз собралась выходить замуж за этого идиота и его полоумных родителей. На нервной почве хозяйка дома перемыла всю посуду и допила коньяк прямо из бутылки, чтобы не мыть лишнюю рюмку. Конечно, должно было что-то случиться, согласно семейной драматургии и законам жанра. В дверь позвонили. На пороге стояла Римма Ивановна собственной персоной. Тут уже Светлана Александровна онемела, растерялась и принялась зачем-то вытирать кухонным полотенцем зеркало в прихожей.

– Я за вами. Собирайтесь. Институт выделил машину. Надо ехать, – сказала Римма Ивановна таким тоном, что Светлане Александровне захотелось в туалет – от позывов то ли к диарее, то ли к рвоте.