Маша Трауб - Плохая дочь

– Ну покурила я в туалете один раз! И что? Кто-то еще жаловался? – возмутилась мама.

И тут вскрылась деталь, о которой мама мне не рассказала, да и не собиралась. Даже Татьяна Михайловна, которая готовилась к выписке, решила задержаться еще на денек, чтобы узнать, чем дело кончится. Это ж только по телевизору такие страсти показывают, а тут под самым носом события развиваются. Получше шоу Малахова.

– Ну что я еще сделала? – Мама решила не сдаваться.

– Может, не при всех? – тактично уточнила врач. – Вам будет стыдно.

Мама всегда любила публику. А публика в лице соседок по палате оказалась благодарной. Татьяна Михайловна отложила сборы, а Лариса Николаевна быстро метнулась в столовую за завтраком и принесла на всех в палату. Разве что попкорн не прихватила. Даже успела крикнуть:

– Без меня не рассказывайте!

Тут выяснилось страшное, просто из ряда вон! На маму не только поступила жалоба от соседки по палате, но и «сигнал» из реанимации. После того как ее обнаружили курящей в туалете, сделали выговор и сказали, что еще раз и все – с вещами на выход, мама пошла искать другую курилку. Проходя мимо реанимационного отделения, вдруг почувствовала знакомый запах. Курильщик со стажем, лишенный возможности затянуться, хуже алкоголика. Да и активнее. Алкоголик впадает в уныние, а курильщик ищет выход. Запах табачного дыма чувствует всеми обостренными рецепторами.

Поскольку больница была старой, готовящейся к реновациям, то никаких «проходилок» по магнитным картам между отделениями не существовало. Как и работающих детекторов дыма, висевших исключительно для отчетности, – они были сломаны еще в прошлом веке. Мама пошла на запах и вошла в отделение реанимации. Ее никто не остановил и даже не поинтересовался, куда это дамочка намылилась. А дамочка мылилась на запах, который явно шел из дальней палаты. Она открыла дверь и увидела мужчину, который лежал грудью на подоконнике и курил в открытое окно. Единственное, что вызывало смущение, – его поза. Он курил, раскинув руки и широко расставив ноги. Подойти ближе к окну мешали провода, тянущиеся к аппаратам, и трубки капельницы.

– А что, так можно было? – хохотнула моя мама.

Пациент оказался врачом. В реанимацию он не собирался, но две взрослые дочери, пошедшие по его стопам, врачи, и бывший ученик, заведующий реанимационным отделением, определили его сюда. И закрывали глаза на его курение. То есть делали вид, что ничего не замечают.

– Не играете случайно? – уточнила деликатно мама, кокетливо присев на подоконник. Пожилой врач, естественно, оказался джентльменом и даже потянулся к зажигалке, чтобы галантно помочь даме прикурить, но мешали провода. Мама всегда курила «красиво». Она была из тех женщин, которым очень идет сигарета, табачный дым. Пальцы, жесты, стряхивание пепла: не захочешь – залюбуешься зрелищем. Почти спектакль.

Впрочем, если требовалось выпустить дым кольцами, как волк из мультфильма «Ну, погоди», – пожалуйста. Дым из носа, как дракон, – легко. Мама часто пугала меня этими трюками, и я не понимала, почему другие дети смеются.

Нет, ну кто бы сомневался? После завтрака и обхода родительница отправлялась прямиком в реанимационное отделение. Ее нового знакомого – Марка Даниловича – перевели в отдельную палату и отключили от постоянного мониторинга по его же настоятельной просьбе. Он клялся, что чувствует себя прекрасно. Анализы подтверждали его слова. Горящий взгляд и появившийся румянец, а также молодецкий задор не могли не радовать дочерей и бывшего любимого ученика. Лишь старшая дочь, Марина, удивилась такой небывалой скорости выздоровления.

– Пап, ты точно в порядке? – уточнила она.

– Теперь в полном! – заверил ее отец, торопясь выпроводить всех посетителей за дверь.

Марина по просьбе отца привезла ему коробку с шахматами.

– Ты сам с собой будешь играть? – поинтересовалась она.

– Ну конечно! Это ведь так интересно – сыграть с достойным соперником! – хохотнул отец.

Дочь едва сдержалась, чтобы не расплакаться. У отца, овдовевшего пять лет назад после долгих лет счастливого брака, никаких радостей не осталось. Даже с друзьями видеться не желал. Вот, теперь и в шахматы сам с собой играть собирается. Попросил старую книжку – сборник шахматных задач, блокнот, несколько ручек.

– Пусть играет. Это очень хорошо. Просто отлично. Мозг тоже нужно тренировать. Не только руку, – одобрил шахматы бывший ученик, ныне заведующий отделением.

И действительно, спустя буквально пару дней Марка Даниловича было не узнать. От его апатии и понурости не осталось и следа. До этого почти неделю лежал и ничего не хотел. Вообще. Разрабатывать руку отказывался наотрез. Хандрил, капризничал. Никакой мотивации проходить физиотерапию не находил. А тут вдруг его будто подменили. Даже огонь в глазах появился. Не говоря уже о том, что правая рука стала работать почти как прежде, хотя прогнозы были неутешительные – долгая реабилитация безо всякой надежды на полное восстановление. И тут вдруг – чудо.

Марина первой догадалась, что с папой что-то происходит. И высшие силы тут ни при чем.

– Пап, у тебя, случайно, не роман с медсестрой? – спросила она. Не потому что ревновала к памяти матери, а лишь из желания поблагодарить ту медсестру, которая вернула ее отцу вкус и радость жизни.

– Мариш, ты с ума сошла? – Папа возмутился так искренне, что эту версию пришлось отмести.

– Тогда почему? Должна же быть причина! – Марина оставалась врачом, которая не верила в чудеса исцеления. А вот в мотивацию очень даже верила.

– Мариш, я вдруг понял, что очень хочу жить. Так испугался, ты не представляешь! Нет, свет в конце тоннеля не увидел и с ума не сошел. Но жить очень хочу. Я ведь давно хотел написать книгу, свои старые заметки разобрать, да и преподавать еще могу, – объяснил Марк Данилович так искренне и правдоподобно, что ему очень хотелось верить.

– Хорошо, папочка, лишь бы ты был здоров, – сказала Марина.

Марка Даниловича оставили в покое. Заведующий реанимацией, заходя проведать любимого учителя, конечно, чувствовал запах табачного дыма, но анализы становились все лучше, как и вид пациента. Он неизменно сидел над шахматной доской, писал что-то в блокноте, ругался, спорил, сверялся с книжкой, хохотал, хватался за голову от отчаяния, поскольку допустил детскую «школьную» ошибку и проиграл. Рука работала все лучше. Неудивительно – Марк Данилович исписал почти весь блокнот и потребовал новый. Фигуры он брал двумя пальцами, подолгу держал на весу, раздумывая, куда опустить коня или пешку. Тренировка получше физиотерапии.

– Марк Данилович, курили бы вы поменьше, – говорил любимый ученик.

– Да, да, конечно, больше не буду, прости, – отвечал на автомате любимый учитель.