Андрей Шляхов - Расследование доктора Данилова

«Токсичная – не то слово», – подумал Данилов, но вслух сказал другое:

– Мне, как новому сотруднику, которому предстоит проработать в отделении, по меньшей мере, до конца года, хочется поскорее наладить отношения с коллегами. Знаете, как говорят: «отделение – это маленькая семья». И если уж мне выпало работать с Мариной Степановной, то сами понимаете…

Этот разговор состоялся в четверг, одиннадцатого марта, а во вторник Данилов был свидетелем невероятной сцены. На кафедре после трехдневных выходных было много текучки, поэтому в отделение, якобы для знакомства с новыми историями болезни, Данилов приехал около четырех часов. Ничего заслуживающего внимания там не происходило, поэтому Данилов уселся в ординаторской и стал листать истории. Спустя некоторое время в ординаторскую вошла Дебихина, работавшая в дневную смену, сдернула рывком с лица маску и начала деловито готовиться к уходу – сложила какие-то вещи в свою сумку, достала оттуда блескучий кошель-косметичку и принялась красить перед зеркалом губы ярко-красной помадой. Следом появился один из дежурных врачей по фамилии Шугуров, к которому Данилов еще не успел толком присмотреться. Знал только, что Шугуров живет в Серпухове и потому ему ставят только суточные смены, чтобы человек не мотался из такой дали ради восьми часов работы.

– Марина Степановна, так нельзя! – раздраженно сказал Шугуров. – Вы наблюдали Полыханова после операции, а его перевод в отделение оставляете нам!

– У меня рабочий день закончился пять минут назад! – отчеканила Дебихина, посмотрев на висевшие на стене часы.

– За это время вполне можно было подготовить переводной эпикриз! Вы же его знаете, наблюдали за ним, а мне придется начинать все с самого начала! Это не по-товарищески!

– А кто сказал, что мы с вами товарищи? – хмыкнула Дебихина.

Убрав тюбик с помадой в косметичку, она достала оттуда карандаш и начала подводить брови.

– Так нельзя! – повторил Шугуров, глядя на Данилова.

Данилов едва заметно пожал плечами, давая понять, что это не его дело. Затем он тоже посмотрел на часы, сложил истории стопку и встал со словами:

– Мне тоже пора.

– Вы на машине? – спросила Дебихина, не прекращая своего занятия.

– Я по Москве передвигаюсь исключительно на общественном транспорте, – ответил Данилов. – Так быстрее и удобнее.

– Жаль! – вздохнула Дебихина. – А я хотела набиться к вам в пассажирки.

– Можем вместе пройти до метро, – предложил Данилов. – Вдвоем веселее.

Прежде чем делать Дебихиной провокационное предложение, с ней следовало немного сблизиться, чтобы все выглядело натурально, а также собрать о ней информацию. Денис Альбертович сказал, что Дебихина пришла в отделение из в Федерального клинического госпиталя МВД, где когда-то работал и сам Данилов. Наведение справок не представляло проблемы, благо знакомых в этом учреждении осталось много. Факт работы такой дуры в крупном ведомственном учреждении Данилова нисколько не удивил – видал он и не такие случаи.

На выходе из отделения они столкнулись с Ириной Константиновной, которая явно расценила совместный уход, как свидетельство начинающегося сближения.

– Нет, вы видели?! – начала Дебихина еще в лифте. – Я буду перерабатывать, а он – прохлаждаться. Чего ради? Больного ему осмотреть, видите ли, лень! Вот вы, как человек посторонний, скажите – кто из нас прав?

– Все зависит от того, как здесь принято, – ушел от прямого ответа Данилов. – Если принято работать по часам, то правы вы. А если… хм… по завершению текущих дел, то…

– Наши текущие дела никогда не заканчиваются! – зло сверкнула глазами Дебихина. – Одно закончишь, так другое навалится! И что мне теперь до утра в отделении сидеть?

Если бы Данилов мог говорить то, что думал, то Дебихина не дошла бы с ним и до больничных ворот. С точки зрения корпоративной этики и элементарной человеческой порядочности она была кругом неправа. Другое дело, если бы до перевода оставался час или больше. Но если уж наблюдаемый тобой пациент созрел для перевода, то будь так любезна – подготовь переводной эпикриз и дай команду медсестрам. Тем более, что в наше компьютеризированное время эпикризы пишутся на «раз-два». А Шугурову придется тратить как минимум полчаса на осмотр незнакомого пациента и оформление перевода. Человеку до утра дежурить – пусть он лучше эти полчаса отдохнет.

Во вторник же вечером Данилов получил информацию о Дебихиной, что называется – из первых рук, от своего бывшего начальника Романа Константиновича, руководившего первым реанимационным отделением госпиталя.

– Мне эту дуру подсунула наш начмед, чтобы я перестал донимать ее некомплектом в отделении. Взяла двух первых попавшихся под руку врачей, причем даже мне их не показала предварительно… Одного я в чувство привел, хоть и не сразу, а Дебихину только могила исправит. Еле от нее избавился…

На вопрос о летальности в отделении Роман Константинович с гордостью ответил:

– Вот уже который год выше пяти процентов не поднимается. Тьфу-тьфу-тьфу!

В низкой летальности не было ничего удивительного. Федеральный клинический госпиталь МВД – один на всю Москву. Многие тяжелые пациенты сюда не доезжают. Скорая помощь сдает их в близлежащие городские стационары, невзирая на звания и должности, потому что главное – это довести пациента живым, а в какой именно стационар – это уже второй вопрос. А вот не очень тяжелых можно вести хоть через всю Москву.

– А с приходом Дебихиной летальность у вас не выросла? – спросил Данилов.

– Нет, я же ее только в день ставил и держал на «подсобных работах» – оформлении документации и прочей текучке. К пациентам ее не подпускали. Раз так вышло, что ей в приемной консультировать пришлось, так получился анекдот – она типичный астматический приступ, со свистящими хрипами, приняла за отек легких! Кому рассказываю – не верят!..

Денис Альбертович дал своей старшей медсестре весьма лестную характеристику, но, Данилов, тем не менее, воспользовался удобным моментом и устроил Ирине Константиновне проверочку.

– Мне кажется, что коллеги и вообще персонал отделения напрасно проявляют столько негатива в отношении Марины Степановны, – сказал он, надеясь, что его слова не звучат фальшиво. – Да, разумеется, звезд с неба она не хватает, но это еще не означает, что ее можно третировать. Может на самом деле она и не настолько, как вы выразились, токсичная? Может, это отношение окружающих сделало ее такой?

– Да никто ее не третирует! – фыркнула Ирина Константиновна. – Это она всех третирует, качает права на каждом шагу…

– Может я и неверно выразился, – покладисто сказал Данилов, – но дело не в этом, а в том, что при нашей тяжелой и ответственной работе нельзя обострять отношения в коллективе. Худой мир всяко лучше доброй ссоры, а вражда может завести очень далеко. Вы не подумайте, пожалуйста, что я на Марину Степановну бочку качу, но высокая летальность в отделении вполне может быть следствием действий человека, который обижен на своих коллег и хочет им досадить…