Станислав Смагин - Там, где мой народ. Записки гражданина РФ о русском Донбассе и его борьбе

Что ж, господа, мы тоже умеем играть в такие игры. Тем более, увы, в последнее время это отнюдь не игры, а реальность, данная нам в ощущениях.

Итак, вы спрашивали о фашизме на Украине?

Мертвые женщины и дети на улицах донбасских городов — это фашизм.

Пылающий Дом Профсоюзов в Одессе, обугленные тела мучеников и шуточки про «шашлык из колорадов» — это фашизм.

Целенаправленные бомбардировки церквей, больниц, домов престарелых — это фашизм.

Применение всего арсенала запрещенных международными конвенциями вооружений — это фашизм.

Обстрелы автобусов с беженцами — это фашизм.

Пытки и издевательства над военнопленными, интернированными лицами, задержанными журналистами — безусловный фашизм.

Планы превращения целого региона в лишенный гражданских, культурных и социально-экономических прав бантустан — несомненный фашизм.

Публичное избиение оппозиционных политиков и запрет неугодных партий — явный фашизм.

И минералка «Слезы сепаратиста» с изображенными на этикетке каплями-бомбочками тоже, кстати, фашизм.

Надеюсь, господа либералы, вам доступно растолковали и показали на примерах, что такое фашизм? Хорошо, если так. Хотя и говорила Зинаида Гиппиус: «если надо объяснить, то не надо объяснять», но мы добрые, мы объясним. Благо тем для вдумчивого и подробного объяснения накопилось ох как немало.

В связи с совершенно дикарско-люмпенским, на самом деле, скулежом московских креативных либералов летом 2014 год «проклятый режим, как же мы теперь без омаров с хамоном» и «Крым не сыр, на макароны не потрешь» почему-то вспомнился Валентин Саввич Пикуль, «Честь имею»:

Самсонова я впервые увидел мельком, когда он знакомился с пополнением новобранцев, только что прибывших в его армию, еще замордованных унтерами, оболваненных наголо. Внушительно возвышаясь над молодняком, «Самсон Самсоныч» решил провести опрос жалоб и претензий:

— Не обижают ли вас младшие офицеры?

— Никак нет… рады стараться.

— Получали ли вы свои три фунта хлеба на день?

— Получали, ваше превосходительство.

— Получали ли портянки с сахаром?

— Получали…

И что бы ни спросил их Самсонов, на все следовал ответ: получали. Наконец и генерал заподозрил недоброе:

— Может, и ананасы вам выдавали?

— Давали, — радостно отозвались новобранцы.

— И угря под соусом крутон-моэлъ?

— Получали…

— Дураки вы все, мать вашу так! — внятно произнес Самсонов и, понурясь, пошел к своему автомобилю.

Как-то незаметно для самого себя вывел формулу: национальная интеллигенция стыдится, когда нация отступает, антинациональная — когда наступает.

18–19 октября 2014 года я был с кратким частным визитом в Москве.Выпив по рюмке чая с моим другом Ромой Иоффе, «лютым ватником», по его собственному определению, мы вспомнили о митинге в поддержку Новороссии, который должен был состояться на Суворовской площади в два часа дня. У меня георгиевская лента уже красовалась на куртке, Роме достали откуда-то из закромов Родины, прикрепили — и выдвинулись к метро «Новые Черемушки».

Суворовская площадь встретила нас турникетами, несколькими десятками человек в оцеплении и несколькими сотнями собственно участников митинга. Вокруг стояли коробки для пожертвований: просто людям Донбасса, храмам Донбасса, научноучебным заведениям Донбасса. Постарался немного оставить всем. Раздавали-продавали прессу. Из динамиков громко звучала патриотическая музыка, перемежаемая выступлениями ораторов со сцены; я толком запомнил и оставил в памяти лишь классическую и часто повторяемую, но от этого не теряющую в истинности фразу: «В окопах атеистов не бывает!»

По толпе носились слухи, что должен приехать Стрелков, но, кажется, он так и не появился. Зато Игорь Иванович присутствовал в качестве изображения на майках «Битва за Донбасс продолжается», которыми торговали с одного из лотков. Стоила майка пятьсот рублей, у меня были только купюры тысячного достоинства, а у девушки-продавщицы сдачи не оказалось, поэтому я взял две. Кстати, в девушке я угадал Полину Галушко, видную представительницу национал-патриотического движения, которую доселе знал только заочно, по Интернету и фотографиям. Вот, как теперь принято говорить, и развиртуализировались. И вроде встреча вполне объяснимая, но все равно была в ней какая-то противоречивая символичность. Не будет огромным преувеличением сказать, что все или, по крайней мере, большинство активных российских сторонников Новороссии и Донбасса знают друг друга в лицо…

У меня есть черта, противоречащая нашей национальной любви к крайностям, и даже не знаю, хорошая или нет. Когда в каком-либо споре на важную для меня тему мне удается сдвинуть собеседника с его позиции чуть в мою сторону, я не пытаюсь закрепить успех и окончательно «дожать», а, наоборот, стараюсь перевести разговор на другую тему, чтобы не потерять достигнутый хрупкий успех и поработать над дозреванием плода уже потом. Правильно это или нет — повторюсь, судить сложно. По ситуации, наверное, иногда правильно, а иногда и додавить имеет смысл.

Начиная с весны 2014 года в разговорах с родными, близкими и просто знакомыми на украинско-донбасскую тему мне, увы, к этому приему приходилось прибегать постоянно. Разобрав по полочкам все эти бредовые «Крым — другое дело, чем Донбасс», «негласные соцопросы жителей Донбасса», «началась бы Третья Мировая», «это внутриукраин-ское дело» и увидев, что человек, из вежливости или искренне, причем обычно неожиданно сам для себя, согласился, что Донбасс русская земля и его жители имеют право вернуться в родную русскую гавань ничуть не меньшее, чем крымчане, а то и большее, я отправлял разговор в другое русло. На решительную поддержку человека все равно с ходу не сподвигнешь, а вот сила инерции, порождаемая телевизором и общим обывательским мнением на заданную тему, слишком велика.

Французский философ Жюльен Бенда в своем самом известном произведении «Предательство интеллектуалов» в свое время бичевал интеллектуалов (это, впрочем, понятно уже по названию), ставящих национальные, патриотические и гражданские ценности выше космополитическо-гуманистических, да еще и призывающих к этому остальное общество. Наверное, в 2014 году российским интеллектуальным сообществом он остался бы доволен где-то наполовину, ибо сторонников решительной поддержки Новороссии и тех, кто «шахтеры не воюют», «хитрый план», «Крым — особое дело», оказалось примерно поровну. Думаю даже, это понравилось бы старику Жюльену лишь на четверть — ведь те, кто «хитрый план» и «невоюющие шахтеры», по факту приносили пользу не абстрактному гуманизму, интернационализму и миротворчеству, а вполне себе киевской хунте. Хотя если учитывать, что всю шумную «невводильную» кампанию организовывали и проталкивали наши властвующие персонажи, испугавшиеся за свои размещенные за границей активы и блага, оффшоры же и мировые элитные здравницы суть явление вполне космополитическое, наднациональное… Некий весьма своеобразный интернационализм в происходившем все-таки присутствовал.