Саша Филипенко - Возвращение в Острог

— Про группы смерти я не знаю — мы воспитанникам предоставляем интернет, но за ними не следим. А вот за то, что их никто не обижал, я могу ручаться. С них пылинки сдувают. У нас здесь везде стоят камеры, вы можете всё отсмотреть.

— Ну вы же знаете, что камеры не всегда всё замечают.

— Это, может быть, у вас в Следственном комитете они не всегда всё замечают, а у нас здесь всё! Я ещё раз вам говорю, мы действуем строго в рамках нашего законодательства и детей этих, хотя порой они этого и не заслуживают, очень оберегаем. Всё, что положено по закону, они получают, и даже больше!

Козлов задаёт ещё с десяток вопросов и останавливается. Следователю становится очевидно, что говорить здесь более не о чем.

Когда директриса выходит, Александр протирает глаза, и, улучив момент, Фортов тотчас задаёт вопрос:

— Александр Александрович, а что это за история с тем, что вы уже здесь бывали? Что вы здесь делали?

— Закрывал их мэра.

— Да, Михаил говорил что-то такое в машине. И как, получилось?

— Ага…

— Ясно…

— Что тебе ясно, Фортов?

— Ясно, что она что-то недоговаривает, Александр Александрович, как и вы…

— И что ты предлагаешь?

— Предлагаю вызвать её заместителя.

— Для чего?

— Вы видели, на какой она тачке ездит? Человек, который мечтает занять её место, обязательно нам что-нибудь да расскажет!

«Этот далеко пойдёт, — думает Козлов, — мыслит правильно. Вроде бы ещё щенок, а уже знает, с кем и как нужно говорить…»

— А ты думаешь, что местные этого ещё не сделали?

Вновь закурив, Александр подходит к окну и решает, что теперь побеседует с детьми и с врачом детского дома.

— Слушай, Фортов, вызови-ка ко мне их главного айболита и какую-нибудь девочку постарше…

— О, девочку постарше — это я могу, Александр Александрович!

— Я не сомневаюсь, Фортов, ты только сделай, что говорят.

— Сегодня? Сегодня же уже, наверное, поздно, да?

— Нет-нет, вези их сюда немедленно, у нас совсем не остаётся времени!

Фортов выходит из кабинета, и, проводив его взглядом, Козлов думает, что поговорить нужно не только с воспитанниками детского дома, но и с местной шпаной. Те, кто продаёт ребятам насвай или спайс, наверняка могут что-то знать. Следователь вспоминает о барыгах, потому что и сам теперь мечтает отыскать одного. Александру очень хочется найти такого наркодилера, который смог бы продать ему немного прошлого. День счастливой семейной жизни, утро или вечер с женой.

Докурив, Александр выбрасывает окурок и возвращается за стол.

Сидя в крохотном номере провинциальной гостиницы, московская журналистка разглядывает собственные ногти и думает, что нужно срочно сделать маникюр. На кровати лежит записная книжка, и к этому моменту у девушки готово только первое предложение:

«Каждый день в России в детские дома возвращают тринадцать детей» .

Агате такое начало нравится. Ей кажется, что это хороший кейс. Единственное, в чём она пока сомневается, — расстановка слов.

Может, лучше написать иначе?

«Тринадцать — ровно столько детей возвращают в детские дома в России каждый день…»

Ещё только разминая первое предложение, девушка чувствует, что этот материал непременно соберёт много лайков. В её записной книжке уже появилось несколько набросков, и журналистка думает теперь, что настало время перенести собственные соображения в компьютер. Короткие фразы, отдельные слова и ещё не выстроенные в абзацы наблюдения о провинциальном городке. Уложив «молескин» на лопатки, Агата принимается читать собственные заметки вслух и по обыкновению спорит сама с собой:

— Начать с того, что здесь хочется покончить жизнь самоубийством? Нет, это проще всего! Меня прислали сюда не для этого. Составить обстоятельный путеводитель для самоубийц — несложно, собственно, Россия для этого идеально подходит. Что у меня есть к этому моменту? Ничего. Что я успела почувствовать? Ну… — просматривая записи, продолжает шептать она. — «Над городком повисло горе…» Не туда… «Здесь легко почувствовать одиночество, бессилие и страх…» Не то… «Замешательство и паранойя, ощущение отдаления…» Охренеть, дайте два! «Пустые улицы и дезориентирующая людей природа. Горечь вида и бескрайность беды. Безусловная пустота…». Всё это, конечно, звучит неплохо, только… «Птица счастья никуда не летит…»

Перепечатав в компьютер лишь последнюю фразу, Агата откидывается на спинку кресла и вспоминает следователя. Из всех мужчин, которых она видела здесь, этот нравится ей больше остальных. Он кажется девушке вполне приличным и надёжным.

Пока журналистка думает о Козлове, объект её новых желаний начинает очередную беседу. На этот раз напротив следователя сидит семнадцатилетняя воспитанница детского дома. Едва она входит в кабинет, Александр замечает, что девушка беременна.

— Что вы на меня так смотрите, Александр Александрович, это не я! — острит Фортов, и, взглянув на него, Козлов ничего не отвечает.

— Привет! — обращается Александр к воспитаннице.

— Здравствуйте!

— Ты только что ела, да?

— Это он вам сказал? Он забрал меня с полдника…

— Нет, у тебя просто повидло или что-то такое вот здесь, на щеке…

— А, да…

— Любишь сладкое?

— Да.

— А какое твоё любимое блюдо?

— Роллтон с майонезом.

— А что самое нелюбимое?

— В еде?

— Нет, вообще — в жизни, в детском доме, что самое нелюбимое?

— Сплетни.

— Сплетни?!

— Да. Мне не нравится, что все всё время меня обсуждают и осуждают. Я, когда встречалась с Колей Апехтиным, посылала ему свои голые фотографии, а он их всем показал, и весь детский дом потом сплетничал, и воспитатели тоже.

— Он отец?

— Я не знаю, кто отец, но думаю, что нет. Наверное, Ринат Касимов…

— Ринат? Отец твоего ребёнка покончил с собой?

— Да.

Посмотрев на Фортова, Козлов отмечает, что этот молодой не такой уж и кретин. Он сумел выявить связи и привёл девочку, у которой были отношения с одним из самоубийц. Лев радостно улыбается, он очень доволен собой.

— Расскажи нам о Ринате, пожалуйста…

— А что рассказать?

— Он когда-нибудь говорил тебе, что хочет покончить жизнь самоубийством?

— Это вообще-то детский дом — здесь все постоянно говорят, что хотят покончить жизнь самоубийством…

— Хорошо, а были ли какие-то поступки, которые указывали на то, что он может перейти от слов к делу?

— Например?

— Ну например… он…

— Резал себе вены, что ли?

— Допустим.

— Здесь все себе режут вены по двадцать раз на дню.

— И ты резала?

— Конечно! Первый раз лет в семь. Я смотрела, как старшие девочки это делают, и тоже пробовала.

— Ты хотела покончить жизнь самоубийством?