Саша Филипенко - Возвращение в Острог

— Нет, просто резала, как все.

— А ваши воспитатели видели, что вы режете себе вены?

— Конечно, видели! Они всё про нас знают.

— И что они на это говорили?

— Да ничего особенного… ну разговаривали с нами, ругались, к директору вызывали, но только один раз, потом просто кричали, — сказав это, девочка натягивает рукава по самые костяшки, но Козлов успевает заметить, что царапины на запястьях действительно есть.

— В следующий раз, когда захочешь покончить с собой, знай, что резать нужно вдоль, а не поперёк — так ты ничего не добьёшься.

— Правда?

— Да. Ладно, скажи мне, пожалуйста, а были ли у Рината какие-нибудь проблемы с учителями, воспитателями или ребятами?

— Откуда мне знать?

— Но ты же с ним дружила, он, как ты говоришь, скорее всего, отец твоего ребёнка.

— Может, и не он… я не знаю… это не важно…

— А что важно?

— Ничего не важно! Мы с ним всего две недели встречались… потом я его послала, потому что он мне изменял.

— Как ты думаешь, а мог он покончить с собой из-за того, что ты его бросила?

— Нет, конечно! Я его давно бросила. Он после этого ещё с Катей Ерохиной встречался.

— Мог он переживать, узнав, что ты беременна?

— Думаете, я от него первая залетела, что ли?

— А были ещё девушки?

— Конечно, были!

— И они уже родили?

— Нет, у них выкидыши случились.

— И он об этом знал?

— Все знали.

— А почему случались выкидыши?

— Потому что девочки не хотели детей.

— И воспитатели знали об этих беременностях?

— Конечно, знали! Говорю же, они всегда всё знают.

— И что они делают в таком случае?

— Ничего, они знают, что мы примем меры.

— Какие?

— Разные. Обычно йод пьём, ну и много чего ещё…

— Значит, если воспитатели знают, что вы беременны, они просто дают вам время урегулировать этот вопрос?

— Да…

— А почему ты решила сохранить ребёнка?

— Потому что я не такая. Мне чуть-чуть осталось. Я скоро выйду отсюда и хочу воспитать сына нормальным человеком, хочу, чтобы у него всего этого не было…

Козлов трёт глаза. Фортов всё ещё улыбается. В момент этот лейтенанту юстиции кажется, что дело уже распутано. Не обращая внимания на девочку, он даже считает нужным об этом заявить:

— Вот оно, смотрите, Александр Александрович! Очевидно же, что атмосфера здесь нездоровая, понятно же, что во всём этом совершенно невозможно жить! Тут вон дети сами себе аборты делают, а вы ещё спрашиваете, почему они жизнь самоубийством кончают! Нужно же срочно всю эту лавочку прикрывать!

Девочка с удивлением смотрит на лейтенанта, Козлов проводит языком по зубам.

«Не твоё дело, Федосья, собирать чужие колосья», — думает Александр и понимает, что с места до сих пор не сдвинулись. Девочка рассказывает про повседневность, рутину и установленные правила игры. Толчком к самоубийству стало что-то другое, что-то невероятное, из ряда вон выходящее. Лишь полная капитуляция примерных представлений о жизни могла подтолкнуть ребят к подобному шагу. То, что поведала эта девочка, безусловно, полезно, но не отвечает на главный вопрос: кто или что заставило детей решиться на самоубийство?

Шмыгнув носом, Козлов с сожалением думает, что здесь всё ещё маячит халатность, но возможности возбудиться по 110-й по-прежнему нет.

Несколько раз чихнув, Александр взглядом даёт понять, что девочку можно уводить. Сделав это, Фортов возвращается в кабинет счастливый, как ребёнок:

— Ну?! Как вам такое?! Александр Александрович?!

— Никак…

— А может, другие девочки тоже через всё это прошли?

— Может, и прошли. Только к самоубийству это имеет мало отношения. Важно то, Фортов, чего они боялись…

— Так понятно же, чего они боялись, — боялись, что родят, и что им тогда делать с этим дитём?

— Фортов, они в детском доме живут. Эти подростки лучше всех на свете знают, что нужно делать с незапланированным дитём.

— Я вас иногда не понимаю, Александр Александрович. Вас послушать, так этих детей ничем не удивить. И это их не берёт, и то. Так чего же они тогда решили кончать с собой, если ко всему готовы?

— Вот, Фортов, вот! Наконец ты в свою голову не только пищу кладёшь, но и используешь её по назначению. Директриса права — это не простой контингент. С этими ребятами что-то совершенно особенное должно было произойти, если они сами на себя решили руки наложить.

— А как их, кстати, хоронят? — вдруг задаётся вопросом золотой мальчик.

— Бесхозов?

— Да каких бесхозов? Этих, сирот!

— Я же и говорю тебе — бесхозов. Алкашей, бомжей, серийных убийц и детдомовцев хоронят одинаково — на заброшенной части кладбища. Детский дом сообщает в полицию о смерти подопечного, и за телом приезжают сотрудники соответствующих служб, которым, как ты понимаешь, на трупиков глубоко насрать. Приобретается самый дешёвый гроб, в него бросают покойного и везут на погост, где ящик сбрасывают в вырытую бульдозером траншею.

— Почему не в могилу?

— А кто станет за неё платить?

— Наверняка же из бюджета выделяют средства на захоронение детдомовцев?

— Конечно, выделяют! Я же говорю тебе, что не в реку выкидывают, не в карьер, а по-божески, в траншею. От области к области, конечно, случаются исключения, иногда хлопочут спонсоры, дальние родственники порой объявляются, но в целом по больнице температура такая: поверх бугорка устанавливают крестик с табличкой, на которой, как правило, написано только имя. Крестик этот стоит год, повезёт — два, да и исчезает под гусеницами бульдозера, которому нужно новую траншею разрыть.

— Да вы гоните, Александр Александрович.

— Не понял тебя, Фортов?

— Да не может такого быть!

— А ты сходи и посмотри, заодно увидишь, как народ твой живёт вдали от столицы.

— Что, и этих так захоронили?

— Первого, уверен, да. Остальных, когда налетела пресса, наверное, наградили венками и цветочками с крайних могил. Впрочем, думаю, сделали это не чиновники, а опытные операторы, чтобы картинка была хороша…

Фортов искренне удивлён. Посмотрев на часы, Козлов понимает, что нужно торопиться и поскорее начинать следующий разговор.

— А врач-то уже здесь?

— Да, должны были доставить.

— Ну так чего стоишь-то? Заводи!

В середине дня в камеру входит надзиратель. Петя давно ожидает этого момента, а потому, увидев человека в форме, встречает его доброй улыбкой, точно сын возвратившегося из путешествия отца.

— Какое-то недоразумение, правда?! — шепелявит Петя. — Я уже целую ночь тут, представляете? Всё выяснилось, да?

— Павлов, забейся! Руки за спину и лицом к стене!

Петя немного расстраивается, но подчиняется. Он понимает, что человек этот строг, потому что работает в тяжёлых условиях. Каждый день общаться с убийцами и воришками — то ещё удовольствие, надзирателя лучше бы пожалеть.