Саша Филипенко - Возвращение в Острог

— А я пока не первоисточник, да и рассказывать мне особенно нечего. Было такое раньше. Предки наши считали, что, коли истинного священства и таинств больше нет, спасти свою душу можно лишь личным подвигом, лишая себя жизни. Занимались самоуморением, только мученическая смерть понималась не как самоубийство, а как способ сохранить веру.

— А вы об этом рассказывали ребятам?

— А зачем мне им об этом рассказывать? Сейчас за веру сражаться не нужно.

— Значит, о самоубийствах вы никогда не говорили?

— Мы, мил человек, обо всех больших грехах говорили.

Задавать вопросы о вере Козлову непросто. Бога Козлов не любит. С этим чувством проходит юность, чувство это укрепляют война в Чечне и работа следователем. Александр уверен, что если на земле и есть главный преступник, то это, несомненно, бог. Создатель крадёт наши жизни, мечты и надежды, без зазрения совести убивает наших отцов и детей, и нет над ним никакого суда.

«Богу всё дозволено», — нередко думает Александр.

Ещё несколько минут Козлов продолжает опрос, но совсем скоро понимает, что старик этот добр и вряд ли мог подталкивать ребят к самоубийству. К тому же никаких причин подозревать его нет. Своему опыту Александр доверяет. Козлов видит, что священник этот и сам переживает, а потому, извинившись за беспокойство, решает лично проводить старца.

— Батюшка, — уже в коридоре спрашивает Козлов, — у меня к вам вот ещё какой вопрос…

— Да, товарищ следователь…

— А как мне так молиться этому вашему непробиваемому богу, чтобы жена в семью вернулась?

— А ты сам-то к этому готов?

— Да, я очень хочу, чтобы она вернулась!

— Не про то я спрашиваю. Молиться-то ты готов?

— Я на всё, кажется, уже готов…

— А коли готов на всё, то и не вернётся она к тебе никогда. Ты про себя сейчас, товарищ следователь, думаешь, а ты про неё подумай. А что до бога, то у него есть дела и поважнее. Ты, товарищ следователь, себя очень любишь. И все мы так. Все мы! Не умеем других любить. Если бы любили этих детей — не ушли бы они от нас, и не ушли бы, сто процентов, коли бы и сами хоть кого-то на этой земле любили, коли бы умели любить. Да они и хотят, очень хотят, они каждый день ждут человека, который мог бы их забрать, как и жена твоя ждала человека такого, потому что тебя любить не могла больше. Не потому она от тебя ушла, что знала, как жить хочет, но потому только, что знала, как теперь жить не хочет. Я вижу, мил человек, что тебе тяжело, и вот, может, только теперь, только теперь, потеряв её, ты научишься её любить по-настоящему, её, а не себя. И она это увидит и обязательно вернётся, но это только начало, товарищ следователь, только начало, мой дорогой…

Отец Каземат выходит на улицу. Посмотрев ему вслед, Козлов протирает глаза и возвращается в кабинет.

Петя всё ещё не представляет, почему задержан. Дни заточения напоминают невесомость. С момента, когда у Пети взяли анализ ДНК, с ним никто так и не разговаривал. Единственной связью с внешним миром остаётся музыка на улице, от которой раскалывается голова.

«Для чего же им могла понадобиться моя слюна?»

Безвкусную, похожую на ту, что всегда была в детском доме, еду, вероятно, специально выдают в разное время. Окошко открывается, окошко закрывается, блюда не называются, надзиратели не представляются. По расписанию только гасят свет. Вертухаи ничего не говорят, и Михаил не появляется. Несколько раз, прижавшись щекой к двери, Петя вежливо просит пригласить к нему адвоката, но никто не отвечает.

Оставшись один на один с собственными мыслями, Петя всё ещё силится понять, когда и чем мог кого-нибудь обидеть. Времени теперь до того много, что в поисках вины Павлов проматывает собственную жизнь на много лет назад.

Петя вспоминает теперь, как в восемнадцать лет впервые оказывается на свободе. Без приёмной семьи. Один на один со всем миром. Лицом к лицу с горизонтом. Чудом избежав ПНИ, куда отправляют многих воспитанников, прошедших курсы лечения в психиатрических клиниках, Павлов получает собственное жильё. Свобода. Удача. Счастье. Комната в общежитии — разваливающемся бараке, бывшем блоке Острожского лагеря. Построенное в тридцатые годы, здание это больше не соответствует нормам содержания заключённых, но для старта выпускника детского дома такая жилплощадь подходит вполне. Как и большинство детдомовцев, на выданные государством деньги Петя покупает себе только тумбочку и кровать — для чего нужна остальная мебель, он решительно не представляет. Ещё одним и самым дорогим приобретением становится ровесник Пети — битый «Москвич». Даже после этого приобретения денег, которые единовременно выдаёт государство, остаётся немало. Несколько месяцев, посещая автошколу, Петя прячет их в матрасе, однако однажды, повстречав на улице директрису детского дома, Павлов узнаёт из беседы с женщиной, как тяжело ей живётся, и решает помочь.

По окончании разговора, возвратившись домой, Петя запускает руку в матрас и достаёт все сбережения.

В поисках работы Петя устраивается официантом в кафе «Бастилия». Уже на третий день случается конфликт со старшим коллегой:

— Петак, ну что ты вот по две печеньки ложишь к экспрессо, а? Я же говорил тебе, что нужно ложить по одной!

— Правильно говорить «класть» и «эспрессо»…

— Слушай, а не пошёл бы ты, а?

Примерно так же Петя вылетает и с других мест. Людям не нравится, что детдомовец вечно умничает. Петю выпирают с бензоколонки, где он рассказывает дальнобойщикам, что плохо изменять жёнам, и с железной дороги, где парень указывает коллегам, что нельзя пить на рабочем месте. Устроившись коммунальщиком, Петя несколько дней кладёт трубы на центральной площади, но в одну из смен предупреждает товарищей, что ремонт идёт с нарушением всех мыслимых и немыслимых правил.

— Вы меня, конечно, простите, — преодолевая волнение, пытается объясниться Петя, — но тут рядом лежит капсула времени, и если мы немедленно не устраним все ошибки — канализацию просто прорвёт и послание к будущим поколениям зальёт… — Петя не решается вслух сказать «дерьмом».

Бригадир всё понимает и принимает решение выгнать Петю.

Больших трат у парня по-прежнему нет, и всё же, для того чтобы содержать бесплатное такси, нужно зарабатывать на бензин. После нескольких неудачных попыток проработать хотя бы месяц на одном месте Петя устраивается на фабрику по производству предметов гигиены. Целыми днями Павлов сидит у конвейера и сортирует ватные палочки. Работа Пете очень нравится: во-первых, здесь почти нет людей, а во-вторых, парень чувствует, что на него возложена большая ответственность, ведь палочками, которые он производит, пользуется вся округа.