Саша Филипенко - Возвращение в Острог

— А чем он в последнее время занимался?

— Да протестовал вечно…

— А кроме этого делал-то что-нибудь? Работа у него какая-нибудь была?

— Да какая там работа? Сидел на заводе, ватные палочки штамповал.

В момент, когда Михаил говорит о фабрике, у Александра стреляет в ухе. На секунду зажмурившись от острой боли, Козлов думает, что всё это какая-то ерунда.

В доме сестёр Александру докладывают, что участковый наткнулся на девушек рано утром. Всё указывает на бытовуху. Похоже, пока одна из сестёр спала, вторая решила покончить с собой и наглоталась таблеток.

— Вряд ли они сделали это сообща, потому что завязалась драка, в ходе которой они выбрались сюда, и вот эта нанесла четыре ножевых ранения этой, а затем ударила в сердце себе. Впрочем, необходимости в этом, конечно, не было — она бы всё равно тоже умерла.

— Сделайте забор крови, — спокойно говорит Козлов.

— Зачем? — удивляется стоящий за спиной Михаил.

— Сделайте, а я пока поеду поговорить с Павловым. Он где, в больничке?

— Да, Александр Александрович, только вы уверены, что вам теперь нужно туда?

— Да! Поехали.

Собственно, ничего другого Козлов увидеть и не ожидал. Павлов прикован наручниками к койке.

— Господи, как он, по-вашему, сбежит?

Одного беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что состояние подозреваемого крайне тяжёлое. Лицо — кровавое месиво, лежащие поверх простыни руки налиты радугой синяков.

— Хорошо работаете, Миш…

— Александр Александрович, мы его буквально на десять минут в камере одного забыли, и вот…

— Я понимаю, Миш, не первый день по земле хожу. Оставьте нас…

— Так ведь он всё равно сейчас…

— Оставьте!

Козлов берёт дряхлый стул и ставит рядом с койкой. Прежде чем сесть, следователь ещё раз осматривает палату. Нет никаких сомнений, что всю эту больницу нужно немедленно закрывать, но Александр понимает, что она так и будет гнить, пока однажды не рухнет.

Сев рядом с Петей, следователь несколько раз проводит открытой ладонью по губам, шмыгает носом и только после этого начинает разговор.

— Здравствуйте, Пётр. Меня зовут Александр Александрович Козлов, я следователь по особо важным делам, командирован к вам сюда из Москвы.

— Кхшщч кхщ, — противно хрипит Петя.

— Как вам кажется, сможете вы сейчас отвечать на мои вопросы или мне лучше навестить вас через несколько дней?

— Кщ-щ см-х…

— Вы знаете, в чём вас подозревают?

— Д-х…

— Вы понимаете, что результаты экспертизы, которыми мы обладаем, не оставляют у нас сомнений, что вы были на местах самоубийств?

— Кхт…

— Вы можете мне рассказать, что делали рядом с ребятами?

Но Петя больше не отвечает. Опустив веки, которые, как теперь замечает Козлов, ещё и обожжены, парень тяжело дышит.

«Скорее всего, — думает Александр, — этот тип сейчас вообще ничего не понимает. Вероятнее всего, он полагает, что я ему мерещусь или снюсь».

Проводить беседу, пока подозреваемый в таком состоянии, смысла нет. Оставаться и ждать, когда парень придёт в себя, — тоже.

«Думаю, этот Павлов сможет нормально говорить через неделю, а то и две».

Торчать здесь столько времени Козлову лень. Во-первых, формально дело всё-таки раскрыто — того, что есть на руках у следователей, хватит, чтобы закрыть пацана. Во-вторых, во внутреннем кармане пуховика два билета в театр — Александр очень хочет поскорее увидеть жену. Собственная версия хотя и нравится Козлову, если судить трезво — обречена. То, что сделал Михаил, сшито плохо, но для суда, конечно, сойдёт. Версия Александра сложная, да к тому же ранит его самого. Теперь ему скорее хочется поверить в то, что раскопал местный следователь, чем принять всю ту цепочку, что выстроилась вчера.

Александр уже было решает, что нужно возвращаться в Москву, однако в этот момент хрип Петра заставляет его обернуться.

Козлов видит парня, с трудом приподнимающегося на кровати и медленным тяжёлым движением руки подзывающего его к себе. Окровавленный, весь в какой-то слизи, Петя выглядит отталкивающе. Александр нехотя делает несколько шагов и в конце концов, сам того не замечая, оказывается на краю больничной койки. Взяв следователя за затылок, Петя тянется к нему, чтобы, сплюнув сгустки крови, что-то прошептать на ухо:

— Сл т… есл т…

— Что?

— Есл… т… н… м… помч…

— Павлов, послушайте, я ничего не понимаю!

— Есл… т-ты… — собравшись с последними силами, с трудом шепчет Петя, — есл ты не можш помч себ… — помоги дугому…

Поняв, что Павлов хочет сказать, Александр замирает. Слова эти поражают его в самое сердце. Услышанное впечатляет теперь не меньше произошедшей здесь невероятной истории. Петя валится обратно на подушку, но Александр не спешит вставать. Он что-то понимает, что-то очень важное и основополагающее, в корне меняющее всё его представление о жизни, о происходящем, о собственной судьбе и жалости к себе.

Так, вдвоём, они долго сидят, самые близкие незнакомые люди. Петя тяжело дышит и, кажется, даже немного улыбается. Александр смотрит в окно и курит. Дятлом боль долбит в ухо, но Козлов больше не замечает её. Напротив, боли этой следователь теперь благодарен, потому что всё становится на свои места. Дожидаясь результатов новой экспертизы, он почти не сомневается, что и на месте драки сестёр обязательно найдут ДНК Павлова, и теперь понимает почему…

Утром пятницы приставы доставляют мощи святого Афиногена на территорию тюрьмы. Часовенка, как и бар «Бастилия», украшена искусственными цветами. Настоятель, певчие и алтарники (из числа заключённых, осуждённых не за убийства) ждут внутри. Под пение хора прибывший епископ заносит частицы святого Афиногена, и вслед за ним в божий дом входят секретарь архиерея, отцы-настоятели и духовник епархии. Дальше, оглядываясь по сторонам, с важным видом шагают благодетели: новый мэр, местные депутаты и увешанные собачьими медалями казаки. Замыкают процессию Михаил, Фортов и Козлов.

Раку с мощами ставят на аналой, и начинается молебен. Дьякон провозглашает: «Благослови, Владыко!», и епископ возглашает: «Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков», — и хор протяжно поёт: «Аминь».

Во время пения псалмов и тропарей один за другим осуждённые подходят к раке с мощами и целуют её. Молебен длится полчаса, и по завершении епископ произносит назидательное слово. Выслушав его, счастливые осуждённые и гости отправляются на праздничное чаепитие, и в громкоговорителях включается музыка. Олег Митяев поёт:

За праздничным столом Козлова сажают рядом с мэром. Случайности в этом нет, градоначальнику не терпится узнать, как продвигается расследование. К удивлению своему, мэр слышит от столичного следователя, что проверка закончена и они возвращаются в Москву.