Рэйчел Бинленд - Флоренс Адлер плавает вечно [litres]

Где-то через полчаса в дверь легонько постучали.

– Пойдем погуляем, – предложила Анна, просовывая голову в дверь.

Гусси почувствовала раздражение. Другие всегда решали за нее, что делать.

– Я не хочу гулять. Я хочу идти в больницу.

– Ну, твоя бабушка хочет, чтобы ты пошла гулять. Она дала мне немного денег и сказала, что мы должны пойти на пирс и посмотреть на попугайчиков. – В подтверждение этого Анна погремела монетками. Когда Гусси не прореагировала, Анна сказала, – Тебе на них, наверное, наплевать. А как насчет хот-догов?

Гусси ничего не ответила, только продолжила смотреть на потолок. За десять центов волнистые попугайчики на Стальном пирсе запрыгивали на жердочку, выхватывали предсказание из красивого маленького замка и прогулочным шагом проходили по миниатюрному настилу, чтобы доставить его. Приглашение было соблазнительным, но не столь сильно, если идти пришлось бы с Анной.

Анна похлопала дверь по краешку и будто собралась ее закрыть.

– Я передам, что тебе неинтересно.

Гусси села в кровати.

– Стой!

В Атлантик-Сити проходила Национальная детская неделя, и отели, рестораны и магазины по всей округе вывесили знаки, приглашая детей на курорт и рекламируя их родителям специальные предложения. По городу шел детский парад, на пляже распевали песни, а вчера в честь Четвертого июля состоялся зрелищный фейерверк. В конце недели одного счастливчика собрались назначить на день мэром Атлантик-Сити. Гусси умоляла бабушку разрешить ей участвовать, особенно когда увидела, какие нарядные значки носили все дети-участники на воротничках, но Эстер объяснила, что конкурс проводился только для ребят, которые приехали из других городов и отдыхали с родителями в определенных отелях.

Даже без значка Гусси должна была признаться – только себе, и, уж конечно, не Анне – что день в итоге вышел неплохой. Они с Анной попали на вторую половину распевания песен, а когда остановились у палатки с хот-догами на Набережной, кассир со сдачей выдал Гусси специальный значок Детской недели. Она ни за что не попросила бы Анну, но та все равно помогла приколоть значок на лацкан.

– Пошли туда, – сказала Гусси Анне, набив хот-догом рот, когда они проходили мимо «Выставки преждевременно родившихся младенцев Куни» напротив пирса Миллиона Долларов.

Анна посмотрела на написанную от руки вывеску в окне и на крошечного ребенка в витрине, спящего в стеклянной коробке. Постер на двери обещал посетителям: «Увидишь однажды, не забудешь никогда».

– За вход надо заплатить, – сказала Анна, пересчитывая сдачу в руке. – Тогда на попугаев не хватит.

– Я знаю, – отозвалась Гусси, уже открывая тяжелую стеклянную дверь выставки. – Я уже сто раз видела попугаев. К тому же они всегда говорят девочкам одно и то же.

– И что же?

– У тебя будет большая семья.

– А что они говорят мальчикам?

– Ну, сама знаешь. Нормальные вещи. Что они добьются успеха, заработают кучу денег и отправятся на поиски приключений.

Анна издала какой-то странный звук и помогла с дверью, и когда Гусси зашла внутрь, она почувствовала странную волну удовлетворения, будто выиграла что-то большое и важное.

Внутри была длинная комната с потертым деревянным полом, белеными стенами и потолком, украшенным рисунком зеленых лоз. Вдоль одной из стен выстроились семь инкубаторов, маленьких стеклянных коробок на высоких металлических стойках, а между ними в кадках стояли пальмы, как будто медсестры, марширующие туда-сюда в тесных белых платьях и смешных шляпах, пытались убедить малышей, что те жили на тропическом острове, а не внутри аттракциона на Набережной.

– Следующая лекция начинается в три часа, – сказал служащий, обменивая монеты Анны на чек и буклет.

Металлическая загородка не давала посетителям слишком близко подходить к детям, к вящему разочарованию Гусси. Она схватилась за загородку и подтянула себя в воздух, наклоняясь так далеко вперед, как только посмела. Из этой позы было легче читать маленькие таблички, висевшие над каждым инкубатором.

– Гусси, слезай.

– Я читаю таблички инкубаторов.

– Ты можешь прочитать их и стоя на земле.

Это была неправда. Более того, Гусси не нравилось, когда Анна указывала ей, что делать. Она хотела было напомнить Анне, что та ей не мать, но подозревала, что в таком случае Анна просто отведет ее домой. Вместо этого она вздохнула, надеясь, что получилось достаточно громко, чтобы дать Анне понять, как она раздражена, прежде чем медленно опустить ноги на пол.

На табличках были написаны имена и даты рождения детей, вместе с какими-то цифрами, в которых Гусси не стала разбираться. Ей нравилось читать имена детей, которые зачастую были такими глупыми, что их, наверное, просто выдумали на ходу. Да кто назовет своего ребенка, даже такого, что скорее всего умрет, Мэриголд? Может, семья Мэриголд слишком переживала, чтобы дать ей настоящее имя? Или на самом деле ее звали вовсе не Мэриголд, а Мэри или Маргарет?

– Хирам был вон в той, там, – сказала Гусси, показывая на инкубатор в углу. – Кажется.

– Я не знала, что Хирам был здесь. Я бы не…

– Разрешила мне зайти?

Анна выглядела смущенной.

– Ты навещала его здесь?

Гусси кивнула, боясь сболтнуть лишнего.

– С родителями?

Гусси не сказала ни слова. Она просто прошла к инкубатору в углу, где спал в белых пеленках ребенок размером не больше кабачка. Иногда Анна бывала удивительно глупой. Конечно же, родители Гусси ни за что не взяли бы ее сюда. Это Флоренс спросила, не хочет ли она пойти, Флоренс понимала, как тяжело было узнать, что у нее есть маленький братик, которого нельзя увидеть.

Он был таким крошечным, меньше остальных инкубаторных деток. Голова казалась большой по сравнению с остальным телом, покрытым пушистыми белыми волосами, которые, по заверению Флоренс, с возрастом должны были исчезнуть. Руки и ноги были длинными и тонкими, совсем не похожими на пухлые детские конечности, которые Гусси видела у других малышей на Пасхальном параде. Но больше всего она изумилась, каким он был красным.

– Он похож на вареную креветку, – объявила она тете, которая хмуро изогнула вниз уголки губ.

В тот раз Флоренс подначила ее проскользнуть под заграждением и посмотреть поближе на брата. Она встала совсем рядом с инкубатором, прикоснулась к стеклу.

– Он тебя слышит, – сказала Флоренс. – Скажи ему что-нибудь.

Гусси на минутку задумалась. Что ей хотелось сказать Хираму?

Пока она стояла там, пытаясь придумать что-то, пара туристов подошла к Флоренс. Было сразу понятно, что они не местные. Приезжие обычно носили с собой больше сумок, чем нужно, и заходили в магазины в пляжных туфлях.