Рэйчел Бинленд - Флоренс Адлер плавает вечно [litres]

– Фанни! У Труди получилось! Она это сделала!

Со своего места на диване Эстер слышала краткий ответ дочери: «Да, я слышала». И что-то в этом пустом ответе сжало ее сердце.

Через две недели Фанни вышла замуж и переехала в квартиру Айзека. Эстер говорила себе, что это неизбежно – медленное разрушение отношений девочек. Фанни училась следить за домашним уютом, а когда у нее появилась Гусси – училась быть хорошей матерью. Флоренс от этого отделяли годы. Она была достаточно мала, чтобы ей нравилось сидеть дома с родителями, просить после ужина грошовые конфеты и относиться к отбору в команду клуба «Амбассадор» как к отбору на Олимпийские игры. Эстер говорила себе, что однажды, когда они повзрослеют, разница в возрасте станет не так важна. Флоренс выйдет замуж и родит детей, а Фанни будет рядом, чтобы советовать, как лучше помочь ребенку срыгнуть или как отстирать воротничок рубашки. Возможно, однажды, они заново узнают друг друга. Она представляла двух женщин, под руку идущих по Набережной. Что у них больше не будет шанса сблизиться, начать заново, казалось для Эстер невообразимым даже сейчас.

Гусси и нового ребенка тоже будут разделять семь лет. Было ли это несчастливое число? Стоя в больничной палате и видя, как старшая дочь кипит от обиды на сестру, которая не сможет ни оправдаться, ни возразить, Эстер взмолилась, чтобы Фанни воспитала своих детей ближе друг к другу, чем смогла она.

– Ты часто ходишь на пляж? – спросила Фанни у Гусси, явно пытаясь сменить тему.

Гусси посмотрела на Эстер.

– Нечасто, – ответила Эстер. – В это время года там слишком много народа.

– Анна ходит, – сказала Гусси.

– На пляж? – спросила Фанни.

– Я подозреваю, что она пытается самостоятельно научиться плавать, – объяснила Эстер. – Но она не признается и скрытничает.

– Это неправда, – сказала Гусси.

– Что неправда? – спросила Фанни.

– Она не скрытничает. И она не пытается научиться плавать самостоятельно.

– Тогда что она делает? – поинтересовалась Эстер.

– Стюарт учит ее плавать.

Эстер начала было возражать, но поняла, что у нее нет нужных слов. Стюарт? Правда?

– Почему бы ей не попросить помощи у Флоренс? – спросила Фанни у Эстер. – Они со Стюартом вместе? Разве Стюарт не влюблен во Флоренс?

Эстер покраснела. Она чувствовала, как теряет контроль над разговором, над Гусси, над тайной.

– Не могу сказать, – заявила Эстер, изо всех сил стараясь казаться не только несведущей, но и незаинтересованной. Она встала и схватила сумочку. – Зато точно могу сказать, что твоей дочери пора домой, обедать. Гусси, поцелуй маму на прощание.

– Это так нечестно, – прошептала Фанни в волосы дочери. – Я даже не видела, как ты крутишь жезл. Принесешь его в следующий раз?

– Мой жезл?

Хватит. Эстер схватила Гусси за руку и сдернула ее с кровати.

– Приводи ее скорее в следующий раз, – крикнула им вслед Фанни, когда Эстер вытащила Гусси из комнаты в коридор.

Эстер помахала рукой, бросила: «Увидимся завтра!» – через плечо и закрыла за собой дверь с более громким хлопком, чем рассчитывала.

Они с Гусси спустились по лестнице, прошли через приемный покой и вышли из больницы, прежде чем ее дыхание вернулось в норму. Но ноги все равно дрожали. Они дошли до Пасифик-авеню, и Эстер остановила такси, чтобы остаток пути до дома проехать на машине. Водитель потянул за тросик, чтобы открыть дверь, и Эстер подождала, пока Гусси заберется внутрь и перелезет в дальнюю часть автомобиля.

– Так что, Стюарт правда учит Анну плавать? – спросила она, усевшись в такси и закрыв за собой дверь.

– Мне нельзя было этого говорить? – спросила Гусси. – Я не знала, что это секрет.

– Нет, нет. Все хорошо. Ты хорошо себя вела.

Что-то Эстер казалось неправильным, и она не могла понять, что именно. Ее не радовало, что Анна проводила время со Стюартом, и ей определенно не нравилась мысль, что он мог так быстро перенаправить приязнь, которую чувствовал к Флоренс. Но она напомнила себе, что Стюарт был подходящей парой для Анны не больше, чем для ее дочери. Она не знала родителей Анны, но могла представить, что если та расскажет им об отношениях с гоем, пусть даже богатым, то окажется на следующем же пароходе в Германию.

Нет, было еще что-то другое.

Такси проехало мимо «Мехов Агрона», «Туфель Эльфмана» и «Купальных костюмов Блока». В витрине «Блока» висело большое объявление: «КУПАЛЬНЫЕ КОСТЮМЫ «ЯНЦЕН». УЖЕ В ПРОДАЖЕ!»

Вот оно что, подумала Эстер. У Анны не было купального костюма.

Эстер зашла в квартиру, пылая от гнева. Ее руки дрожали, когда она доставала несколько долларов из кошелька. Она туго свернула их и отдала Гусси.

– Анна! – крикнула она в тишину квартиры. – Не сходишь к Братьям Лищин за телячьими котлетами? И Гусси с собой возьми.

Когда девочки ушли, Эстер заперла входную дверь и направилась прямиком в спальню, которую Анна делила с Флоренс. В дверях она на мгновение замерла. Почти месяц она не видела вещей Флоренс. По ее телу прокатилась дрожь, но она встряхнулась, расправила плечи и заставила себя войти.

Постель Флоренс была заправлена, а вещи на комоде расставлены в большем порядке, чем она их оставила. Хотелось перебрать все, что стояло на комоде, почувствовать вес книг, сережек и кубка показательного заплыва, представить, как дочь держала их в руках в последний раз. Но Эстер не позволила себе этой радости. Она прошла к старому комоду Фанни, теперь занятому Анной, и начала открывать все ящики.

Неважно, что у Флоренс осталось несколько отличных купальных костюмов, а у Анны не было ни одного, что Флоренс умерла и ни один больше не могла надеть, а Анна была жива и достаточно худой, чтобы влезть в любой из них. «Почему бы тебе не одолжить купальный костюм у Флоренс?» – представила она, как сказала бы Анне, будь Флоренс в колледже или уже во Франции. Но не сейчас. Она переворошила вещи в одном ящике, затем в другом в поисках свидетельства, что Анна захватывала жизнь ее дочери. В нижнем ящике комода она и вовсе не нашла одежды, только стопку аккуратно сложенных бумаг. Эстер взяла их и начала перебирать. Это были иммиграционные документы Анны, скрепленные вместе по системе, которую Эстер не могла понять. Медицинские записи, школьные аттестаты, справка из полиции и копия письма о приеме Анны в Педагогический колледж штата Нью-Джерси. Столько документов на одного человека. Один листок упал на пол, и Эстер наклонилась его поднять.

Это была копия спонсорского письма Джозефа, аккуратно отпечатанная и заверенная присяжным комиссаром Атлантик-Сити. Джозеф заполнил секцию для натурализованных граждан наверху формы, затем указал свой возраст и род занятий, еженедельный доход и имущество. Он указал баланс своего банковского счета и стоимость страховки и недвижимости. Дыхание Эстер перехватило, когда она дошла то той части формы, где Джозеф должен был перечислить своих иждивенцев и их возраст. Слова «Флоренс Адлер (19)» смотрели на нее со страницы.