Хуан Васкес - Нетленный прах

– Да, это правда, – сказал Франсиско Санчес. – Я дружил с Эмилио Бельтраном, но, когда он предложил мне участвовать в убийстве генерала Урибе, порвал с ним всякие отношения.

– Когда это было? – спросил судья.

– Точного числа не вспомню. А вот то, что он мне сказал, так и звучит в ушах: если выгорит, все у нас иначе пойдет.

– Почему вы не заявили в полицию?

– Потому что не хотел предавать друга. Я посоветовал ему не впутываться. Сказал, что вовсе не поклонник Урибе, но соваться в это дело не стану и ему не советую.

– А как, по-вашему, почему именно вам он предложил соучастие?

– Ну, он знал, что я – не за Урибе. Потому, наверное. Однажды он зазвал меня к себе в мастерскую и сказал так: «Дела – хуже некуда. Мы все в дерьме по уши – и виноват в этом генерал Урибе. Помоги мне избавиться от него – и увидишь, как все переменится». Да, так вот он сказал.

– А говорил ли он еще о ком-нибудь из участников заговора?

– Я так понял, что были еще люди. Сужу по тому, как уверенно он говорил. Но имен никаких не называл.

– Предлагал ли он вам деньги?

– Нет, не предлагал, но я так его понял, что если соглашусь, мне заплатят. Еще заметил, что после убийства дела его резко пошли в гору. Был простой плотник, стал важный сеньор.

– Это так, – вмешался Ансола. – Бельтран владеет теперь собственным домом и мастерской. Чем же вызваны такие перемены в имущественном положении? Вот чего сеньор следователь, отец нашего адвоката, не пожелал выяснить.

Педро Алехо Родригес пожал плечами:

– Сейчас, мне кажется, не время…

– Ваша честь, – перебил его Ансола. – Прошу вас распорядиться, чтобы ввели сеньора Бельтрана.

– Бельтран был сама элегантность, – продолжал Карбальо. – Даже редактор «Тьемпо» задумался над тем, с каких это достатков простой плотник ходит в таком великолепном костюме и шляпе.

Было видно, что он волнуется. Судья обратился к Санчесу и спросил, подтверждает ли тот все ранее сказанное о его друге Бельтране.

– Да, – ответил Санчес. – Подтверждаю.

– Ничего этого не было, – сказал Бельтран.

– Окстись, милый! – сказал Санчес, перейдя на «ты». – Не ты ли мне сказал как-то, чтоб я зашел к тебе помочь вытащить горбыли? Не помнишь что ли?

– Нет, не помню.

– Да как же ты не помнишь?! День, когда я был у тебя в доме, возле моста Сан-Хуанито.

– Свидетель бывал у вас дома? – спросил судья.

– Два или три раза, – ответил Бельтран.

– Ну так вспоминай тогда! Нечего отпираться! Вспомни, как ты предложил мне убить генерала Урибе.

– Не было этого. Это клевета, которую на меня возводят вот уже несколько дней.

– Бельтран, правда ли, что вы работали в плотницкой мастерской Галарсы? – вмешался Ансола.

– Правда.

– И в ту пору находились в стесненных материальных обстоятельствах?

– Да, весьма стесненных.

– Поправились ли они с тех пор?

– Нет, стали еще хуже.

– Странно, однако, что в ту пору денег у вас не было, а ныне вы – собственник…

Бельтран ничего не сказал на это. Ансола стал расспрашивать его о событиях 15 октября. Это была сущая пытка, потому что Бельтран старался отвечать по возможности кратко, почти односложно и весьма однообразно: «Не помню». Ничего не сходилось: постоянно возникали расхождения в показаниях о времени выхода убийц, о том, как точили топорики и заменяли сломанные рукояти, о том, что обсуждали в процессе этого, о том, где убийцы обедали, о дрели, которой пользовались.

– И тем не менее все было ясно, – сказал Карбальо.

– Как так? – удивился я.

– Сами не видите? Ясно, как божий день – там сидел третий убийца.

– Тот самый, кто орудовал кастетом?

– Именно. Должен был нанести удар топориком – его потом случайно обнаружили неподалеку. Но он им не воспользовался, а бил кастетом.

– И Ансола сумел доказать это?

– Нет, – ответил Карбальо, – но то, что ему удалось, было не хуже.

В конце своего выступления Ансола почувствовал, что участие Эмилио Бельтрана в убийстве доказано. «Он был близок к Галарсе и Карвахалю. Он жил с ними, он произносил угрозы в адрес генерала Урибе и затем предложил свидетелю Санчесу принять участие в покушении. Этот человек должен быть взят под стражу. Для того чтобы лишить человека свободы, достаточно иметь состав преступления и неоспоримые улики. В данном случае в отношении Бельтрана наличествует и то и другое. – Затем он обратился к адвокату обвиняемых: – Вам не кажется, что Бельтран должен быть препровожден в тюрьму? Иначе говоря, вы не находите странным, что ваши клиенты сидят, а этот человек разгуливает на свободе? Не считаете ли вы, что его место рядом с Галарсой и Карвахалем?» И публика разразилась рукоплесканиями, когда адвокат ответил: «Считаю». Тогда Ансола задрал голову, словно обращался к высокому своду потолка и деревянным стропилам, и победно объявил:

– Исходя из всего вышеизложенного, мы можем сделать вывод, что в убийстве принимало участие еще одно лицо. Теперь дело за стороной обвинения.

– Зал взорвался аплодисментами, как на народном празднестве, – продолжал Карбальо. – Вы представьте себе это, Васкес, представьте: Ансола только что наглядно показал, что обвинительное заключение не выдерживает никакой критики. Это была половина победы. До той минуты истинные виновники пребывали в безопасности, потому что их имена не значились в обвинительном заключении и дела против них возбуждено не было. Иными словами, Акоста и Корреаль были надежно прикрыты им, как щитом. Теперь Ансола выбил его у них из рук. Теперь могло произойти все что угодно. И Ансола бросил все свои силы на то, чтобы это произошло. Мальчуган был взвинчен до последней крайности, радостно взволнован до предела. И знаете, что я вам скажу? Именно из-за этого его в конце концов смешали с грязью. Он слишком рано решил, что все теперь в его руках. И когда что-то пошло не так и произошел сбой, он утратил контроль над ситуацией. Признаюсь вам – со мной некогда случилось то же самое.

Крушение Ансолы происходило так.

После победы, одержанной над прокуратурой, он, вероятно, счел, что теперь ему открыт путь к тому, чтобы в новом обвинительном заключении появились имена Педро Леона Акосты, Саломона Корреаля и отцов-иезуитов. Начать он решил с Акосты, потому что публикация книги «Кто они?» привела к одной интересной встрече. В феврале, как удалось установить Карбальо, к Ансоле подошел некий итальянец по имени Веронези и сказал ему, во‑первых, что прочел его книгу, во‑вторых, что сам он – лишь гость великого колумбийского народа и не намерен соваться в чужие дела, и, в‑третьих, что это никак не помешало ему в свое время услышать рассказы уважаемых людей про убийство генерала Урибе. Среди них была одна женщина, работавшая на Веронези. Ее звали Долорес Васкес, и она видела нечто важное. Не исключено, что это покажется важным и сеньору Ансоле.