Ольга Карпович - Сердечные истории [сборник litres]

Дни ее всегда были насыщенными, а с карантином хлопот только прибавилось. Почти каждый день кто-то из ее многочисленной родни выяснял истинное происхождение вируса и спешил поделиться этим знанием с Викторией Андреевной. Приходилось выслушивать более или менее дикие теории и объяснять, что вирусу абсолютно все равно, что ты о нем думаешь, кем считаешь и веришь ли в него вообще. Он просто внедряется в организм и молча делает свое дело, и в этом смысле неплохо бы взять с него пример. Около одиннадцати она звонила дочери и удаленно хватала за фалды зятя, который томился дома и постоянно выискивал какие-нибудь предлоги, чтобы выйти.

Виктория Андреевна скандалила с ним до хрипоты, терять все равно было нечего, отношения и так не сложились. Пусть лучше зять сливает негатив на нее, чем ссорится с женой. Ну и она тоже отводит душу в этих жарких беседах, что уж лицемерить. Главное, что зять ее не только ненавидит, но и боится, и пока удается удерживать его дома, но с каждым днем становится все труднее убеждать его, что он не трусливо «шхерится по норам», а выполняет важную задачу государственного масштаба – прерывает эпидемическую цепочку.

Виктория Андреевна вздохнула. Боже, как ей хотелось уговорить Таню продолжать работать! Ведь помощница по хозяйству живет на соседней улице, какой риск? Только родина не просит ее думать и анализировать, а просит только об одном – оставаться дома.

Виктория Андреевна решила, что во время карантина будет платить Тане полное содержание, и немножко жалела, что об этом ее благородном поступке не узнает никто, кроме Тани и ее самой.

Легкая уборка стала приятным дополнением к утренней зарядке, а выйдя на кухню, Виктория Андреевна растерялась. Эта территория была отдана на откуп Тане, хозяйка знала только, где стоят кастрюльки с готовой продукцией и куда нажать, чтобы приготовился кофе.

Возле двери на массивном латунном крючке висел фартук, широкий, из плотной ткани, но Виктории Андреевне не захотелось повязывать то, что носит домработница. Оттягивая момент, она вернулась в бельевую и открыла шкаф, где лежало приданое для Инны. С какой любовью она когда-то его собирала… Инна только в школу пошла, а Виктория Андреевна уже начала откладывать, то бязевый комплект, то полотенчико, то скатерть… Набралась изрядная стопка, но, когда дочь выросла, жизнь изменилась, и все эти текстильные сокровища стали никому не интересным старьем. Молодые накупили все в ИКЕЕ, а приданое так и осталось. Лежит, внуков ждет. Может, сознательные окажутся, оценят советское качество.

Под кипой пододеяльников с ромбовидным вырезом в центре (сейчас таких просто не шьют) лежал фартук, который Инна когда-то шила матери в подарок на уроке труда. Простая конструкция, два квадрата с пристроченными ленточками. Нитки торчат, строчка идет криво, ухитряется даже кое-где морщить. Виктория Андреевна улыбнулась. Да, рукоделие – это не дочкин конек. Зато Инна умеет готовить. Каждому свое, как говорится.

Облачившись в фартук (слава богу, завязки были пришиты хоть криво, но крепко), Виктория Андреевна сделала несколько селфи и отправила дочери. Интересно, вспомнит ли?

Больше поводов откладывать не было, и Виктория Андреевна, вернувшись в кухню, открыла дверцы шкафчиков. Мелькнула мысль заказать в ресторане, но Станислав Иванович вынужден работать, он занимает ответственную должность, устает и имеет право дома получать домашнее горячее питание.

Что ж, с домашним и горячим проблем не будет, а вот вкусовые качества… Виктория Андреевна пригорюнилась, припомнив, какое бурное негодование вызывала ее стряпня у молодого мужа. Она обижалась, что он «нос воротит», он – что она не хочет постараться. А она ведь хотела. И старалась. И получалось только еще хуже.

Неизвестно, куда бы довело их это неустранимое противоречие, но Станислав Иванович быстро пошел в гору по карьерной лестнице, и первое, что они сделали, когда в доме появились деньги, – наняли кухарку.

Виктория Андреевна подсчитала, что не подходила к плите уже двадцать пять лет.

Ладно, есть блюда, которые испортить просто невозможно. Например, боннский суп для похудения. Просто порезать овощи в кастрюлю с кипятком и добавить немного соли и специй. Станислав Иванович даже не догадается, что это готовила не Таня.

А вот порция фарша на нижней полке холодильника, домработница поставила размораживать, очень кстати. Добавить лук и скатать котлетки – минутное дело.

Итогом кулинарной деятельности стал полноценный обед, три, по числу блюд, порезанных пальца и один маленький ожог на запястье. Виктория Андреевна консультировалась с дочерью по скайпу, скрупулезно выполняла все ее указания, но в глубине души понимала – что не дано, то не дано.

Станислав Иванович вернулся поздно, хмурый, усталый и измотанный, долго плескался в душе, потом ругался с кем-то по телефону и сел за стол в ужасном настроении.

Виктория Андреевна даже обрадовалась, что у него есть законный повод поорать и сорваться, и, подав суп, приготовилась к шторму.

Но муж молчал.

Заговорил он, только попробовав котлет:

– Дорогая, а эти помои мне что-то напоминают.

Виктория Андреевна развела руками.

– Прямо как в молодость провалился. На супе я еще сомневался, но сейчас точно узнаю почерк мастера. Жарить котлеты так, что какое мясо ни возьми, а на вкус будет все равно как рыба, это уникальное умение, которым обладаешь только ты.

– Прости, пожалуйста.

Станислав Иванович промолчал.

– Давай уберу, – Виктория Андреевна поднялась из-за стола, – сейчас сделаю тебе чаю с бутербродами и сварю яйцо. Должно получиться, хотя не уверена.

Муж придержал тарелку:

– Нет уж, позволь ощутить вкус юности и страсти.

Виктория Андреевна поставила чашки на поддон кофемашины и нажала кнопку. Мельница заработала с уютным вкрадчивым шумом.

– Эх и ругались мы тогда… – Станислав Иванович подал ей тарелку.

– Зато в себе не держали.

Муж засмеялся:

– Да, Вика, некоторые твои шедевры лично я в себе точно не держал.

– Прости.

– Нет, ну это ужас был какой-то.

Виктория Андреевна сокрушенно кивнула. Взяла готовый кофе и включила машинку снова, но в этот раз звук был пронзительнее и выше, и почти сразу на экранчике появилось требование наполнить контейнер для зерен.

– Ты пей, – сказал Станислав Иванович и подвинул ей дымящуюся чашку.

– А ты?

– А я чайку. Только заварю сам.

– Завтра закажу обед в ресторане.

– Как хочешь, но я б твое поел.

Все началось с того, что исчезли туристы. Растаяла за несколько дней разноголосая, разноликая толпа, всегда наводнявшая улицы Стамбула. Опустели кофейни и бары, собиравшие шумную беспечную сверкающую улыбками публику. Закрылись ночные клубы, где еще два дня назад расслаблялись до рассвета сливки европейской богемы, юные, прекрасные, талантливые, уверенные, что все в жизни им подвластно и таких досадных неприятностей, как болезнь и смерть, с ними никогда не случится. Все эти праздные гуляки, безрассудные прожигатели жизни бросились в аэропорты, чтобы успеть на последние рейсы, развозящие по странам и домам заблудших туристов.