Эмили Рускович - Айдахо [litres]

Обе смотрят прямо перед собой. Стоянку окружает проволочная изгородь, за ней поля. Энн заводит мотор.

Поначалу путь пролегает по улочкам города, и Энн только рада, что нужно внимательно следить за дорогой. Но когда выезжают на шоссе, молчание между ними вырастает в отдельное измерение, застывший момент, внутри которого они все катят, и катят, и катят, пока за окном проносятся пейзажи.

Междуштатная автомагистраль 84 прорезает просторы плато Снейк-Ривер. Это плоские обширные земли, высеченные потоками лавы, с мелким кустарником, черной горной породой, зайцами и оленями. Фермерские угодья встречаются эпизодически, не всюду проведена вода. Сахарная свекла и люцерна. Овцы. Границы пастбищ и полей – ровные зеленые линии на фоне рыжеватой, в кратерах, земли, неохотно уступленные. В некоторых кратерах скопилась вода, неожиданные промельки серебристо-голубого среди бесконечного коричневого.

Такие пейзажи Энн видит впервые – вчера она проезжала здесь в полутьме. Когда-то она ездила в Грейнджвилл, но те места плохо ей запомнились, за исключением кладбища, где она похоронила Уэйда. Просто удивительно, как сильно этот Айдахо отличается от ее собственного, и по временам ей кажется, что об этом можно бы упомянуть вслух.

Но Дженни, тридцать лет не видевшая ничего, кроме тюремного двора и стоянки, сидит тихо, разглядывая природу со спокойным смирением, теплым, любопытным взглядом.

Поэтому Энн не показывает своего удивления. В кои-то веки она не в силах представить ничего, кроме окружающих ее предметов. Она как-то по-особенному чувствует руки и лицо. Она то и дело поглядывает на Дженни, но та не встречает ее взгляд.

В бардачке, все в том же надорванном конверте, лежит старое письмо Джун Бейли Ро. Рано или поздно ей придется сказать Дженни, что оно там. Сообщить, что деньги хранятся на банковском счете в Москоу. Но сейчас она даже не может угостить Дженни яблочным хлебом, который испекла в дорогу, он тоже лежит в бардачке – в бумажном пакете. Энн боится благодарности Дженни, боится, что та неверно истолкует ее мотивы. Раньше ее, вероятно, привело бы сюда чувство вины, отчаянное желание получить у Дженни прощение. Еще раньше – любопытство, вопрос.

Но теперь все совсем иначе. Энн уже не молода. Гора исчезла. Любовь всей ее жизни исчезла. У нее есть отец и дядя. Но больше она никого не знает в этом мире.

Никого, кроме женщины, сидящей рядом.

Снейк-Ривер видна лишь на редких участках шоссе, и то если вглядываться в глубины каньона, высеченного ее водами. Про такую реку можно бы что-нибудь сказать. Энн замечает вслух, какие тут красивые места.

– Да, – дружелюбно отзывается Дженни, придвигаясь к окну и разглядывая серебристую ленту реки. – Так открыто, правда?

Открыто по сравнению с тюрьмой? Что это – просто вежливый ответ или попытка заговорить об их судьбах?

– Очень открыто, – соглашается Энн.

Куда ни глянь – иссохшая, чуждая земля.

От «Сейдж-Хилла» до Москоу восемь часов езды. Они обе знают, что это их единственная встреча. Больше они друг о друге не услышат. Через несколько дней Энн улетит в Эдинбург, где купила дом на одной улице с отцом и дядей. Там уже стоит фортепиано, на котором она играла в детстве.

Она так и не узнала, почему Дженни выбрала Москоу. И уже не спросит.

И вот молчание, тянувшееся все эти годы, продолжается в машине.

– Делайте с радио что хотите, – говорит Энн.

Дженни благодарно кивает. Радио остается выключенным.

Впереди – утреннее небо.

Вот стая антилоп свернула на бегу, перемахнула через поваленный забор. Где-то вдали бросились врассыпную зайцы величиной с собак, вечно в страхе бегущие от горизонта, от своих же теней на засушливой, бугристой земле.

Обо всем этом она молчит, но в воздухе повисает ощущение, будто что-то случится, будто что-то возможно.

Еще пара часов – и природа изменится. Когда они свернут на север, начнутся горы. Чем они ближе, тем ей неуютнее, и уже сейчас она невольно отмечает, что каньон, вдоль которого бежит шоссе, вырезан потоками воды с этих гор; фермы, встречающиеся на пути, питаются снегами с их вершин. Даже на этом плоском, бескрайнем пространстве витает предчувствие их отголосков. Все, что должно быть сказано, должно быть сказано до гор. Впереди показался съезд. Рядом коричневый информационный щит – путешествуя на машине, они с Уэйдом никогда такие не пропускали. Возможно, оттуда открывается вид на реку.

– Притормозим? – предлагает Энн.

– Где?

– Там, впереди.

– Давайте.

Энн останавливается на обочине.

С того места, где стоит щит, и правда видна река, совсем недалеко. На щите изложена ее история. Энн и Дженни подходят поближе и, стоя плечом к плечу, молча читают. Основные вехи речной истории отмечены на временной шкале. Энн читает, не вчитываясь. Горячая точка под Йеллоустоном. Нерест лосося, столь важного для индейцев не-персе. Переход Льюиса и Кларка через Скалистые горы. Лошади из Европы. Торговцы пушниной на пароходах. ГЭС, плотины и водохранилища. Сокращение популяции лосося.

От дороги к реке ведет пологая тропинка.

– Не хотите спуститься? – предлагает Энн.

– К воде?

– Можно помочить ноги.

– С удовольствием.

Они медленно спускаются среди зарослей мятлика, достающих им до пояса. Лягушки, громко квакавшие по обе стороны тропинки, притихли, но те, что чуть подальше, футах в десяти, продолжают петь. Сотни смолкнувших голосов прокладывают свою широкую тропу, и по этой тропе тишины идут две женщины, попутно ее создавая.

Спуск нетрудный, и через минуту они уже стоят бок о бок, по колено в траве, на грязном берегу, а перед ними плавно бежит река. В грязи отпечатались мелкие птичьи следы.

– Странно, – говорит Энн. Долгое время обе они молчат. И вот подул ветер, обнажая на голове у Дженни темные прядки среди всей этой белизны. На секунду Энн кажется, что на месте Дженни стоит Джун, что спустя все это время они нашли ее тут. Столько портретов, столько лет – вот каким должно было стать ее лицо.

Дженни говорит:

– Я как-то видела пуму на этой реке, только в другом месте, выпрыгнула прямо из воды. Единственный раз, когда я вообще их встречала.

– Я слышала эту историю, – говорит Энн. – Только не знала, что вы тоже там были. Мне Уэйд рассказывал.

– Правда? – удивленно улыбается Дженни. – Что еще он вам рассказывал?

Что Дженни имеет в виду? Она, похоже, и сама не знает. Она тихо смеется – в первый раз.

Я искренне благодарна Джин О за поддержку, мудрость и щедрость, а также Кейт Медине и Анне Питоньяк за особое видение, энтузиазм и терпение.

От всей души благодарю Марка Майера, который вдумчиво редактировал многочисленные версии романа и увидел, как его можно улучшить, а также Бекки Харди, Робин Духновски и Эми Эдельман за мудрые советы.