Милош Крно - Утренний ветер

Рудо был озадачен. До сих пор ему и в голову не приходило, ради чего орудует он каждый день лопатой. Крчула, пожалуй, прав, но эта правда скорее подходит для главного инженера строительства, для прораба, даже для бригадира. Помнится, нечто об этом говорил, кажется, Мишо Бакош, когда Рудо прорабатывали в обеденный перерыв. А какая цель может быть у простого бетонщика?

— Тоно Илавский не согласился бы с вами, — сказал Рудо. — Он утверждает, что здесь только хаос.

Крчула покачал головой:

— Не поддавайтесь таким речам. Когда строят, то бывает хаос. Это вполне естественно, но надо всегда видеть за этим перспективу. Представьте себе, у вас в руках ком глины и вы хотите вылепить фигурку. Глина бесформенна, но вы знаете, что хотите из нее сделать, уже тогда, когда замешиваете ее. И это должно вас вдохновлять, руководить вами, чтобы преодолевать все сопутствующие трудности.

Художник снова принялся за работу. Он нанес рыже-коричневую краску на изображение крана и вновь остановил свой взгляд на стройке. Рудо удалился, чтобы, нарвать полевых маков.

В это время подошли посмотреть на работу художника два механика. Они восхищались картиной, а потом один из них заметил:

— Только зря рисуете кран. Сломался. Кто-то нарочно его испортил.

Механики ушли. Рудо вернулся с букетом маков. Он любил маки. Они выделялись в траве, как красивое лицо в толпе. Маки напоминали ему то огонь, то заходящее солнце, и Рудо сожалел, что не может их нарисовать. Но при виде их им овладевало чувство прекрасного, и он едва ли мог объяснить, почему эти цветы ему так нравятся. Они вызывали в нем какие-то неопределенные чувства, какую-то особую нежность.

Он посмотрел на букет, и глаза его засветились.

— Поставьте их в воду, — подал он цветы Крчуле. — Жаль только, что они так быстро вянут.

— Да, красота не вечна, — грустно промолвил Крчула. — А маки — это цветы моей молодости. Поэты их тоже любят. Скажите, Рудо, — он быстро повернулся к нему, — вы читаете стихи? Вообще какие-нибудь книги читаете?

Румянец выступил на лице Рудо. Читает ли он книги? Книги, которые он читает, определенно не нравятся таким людям, как Крчула. Поэтому он смущенно сказал:

— Читаю, но не стихи.

— А что?

— Люблю приключения. Нравятся мне ковбойские романы, — проговорил Рудо робко, почувствовав, как кровь стучит в висках, и с опаской посмотрел на художника. — Хотел бы читать еще что-нибудь интересное, — добавил он совсем тихо как бы в свое оправдание.

— Рекомендую вам путешествия. Это хорошо для начала. Прочтите Есенина… Обожаю я его. Это великий советский поэт. Кстати, в его образной системе есть образ мака.

Крчула выпрямился. Его худое лицо стало одухотворенным, и глаза загорелись. Тихим голосом он стал читать:

Рудо слушал его как зачарованный. Ему вспомнилась прошедшая осень, когда он после окончания строительства кинотеатра уезжал из Брно и нежно прощался с девушкой, которая ему до сих пор пишет. Тогда у него было то же возвышенное настроение, как и сейчас или как тогда, когда он был в Татрах. Очарованный дикой красотой гор, он смотрел на Скальнате плесо [11] Название горного озера в Татрах. , в которое погружалось солнце. Глубоко вдыхал он в себя свежий, пьянящий воздух; окружающие скалы представлялись ему романтичными и красивыми, как ничто на свете. И тогда ему казалось, что у него появились новые глаза, что в груди у него бьется новое сердце, что невидимые нити соединяют его со всем, что его окружает, — с девушкой Индрой из Брно, с озером, окаймленным скалами, с чудесными словами поэта. Сейчас он испытывал точное такие же чувства, возвышающие и очищающие.

Крчула вывел его из задумчивости.

— Читайте больше, Рудо, — сказал он. — Не пожалеете.

Вначале стихи Есенина показались Рудо бессмыслицей. Почему он сравнивает закат с маком? Почему называет озеро стеклом? Но тем не менее стихи захватили его. Он тихо повторял про себя:

Когда неграмотный человек выучит буквы, он хватается за газету и с затаенным дыханием начинает читать ее по слогам. Тогда у него рождается любопытство — родная мать стольких хороших и стольких плохих дел. Едва Рудо запомнил несколько строк, как они уже околдовали его. О чем могут писать другие поэты? А удается им найти такие же красивые и точные слова, как те, которые он услышал от Крчулы?

Хрупкий образ, созданный из слов, ожил перед его глазами, как если бы был нарисован кистью Крчулы, а в ушах Рудо звучала тихая и нежная мелодия.

«Почему я не умею ни рисовать, ни писать такие чудесные стихи», — подумал Рудо и вздохнул.

— При коммунизме все смогут заниматься искусством, — сказал вдруг Крчула, словно угадав мысли молодого рабочего, и сел на раскладной стульчик.

Рудо не сумел даже осмыслить его слов, как художник тут же озадачил его неожиданным вопросом, не имеющим, казалось бы, никакого отношения к теме их разговора.

— Скажите, Рудо, вы ловите раков?

— Ловлю, — изумился Рудо и засмеялся.

— На лягушек?

— На печеных лягушек, — уточнил Рудо. — Защепим ее прутиком, опустим в воду и ждем. Как прутик заколеблется, хвать — и есть рак. Потом их на костре печем.

Крчула улыбался, он догадывался, что Рудо проявит к этому мальчишескому занятию интерес.

— Пойдемте как-нибудь вместе за раками, — предложил он. — Хорошо? Вот посмотрите, человек может с утра до вечера просидеть у реки и не устать, потому что в этом деле им руководит интерес, я бы даже сказал, страсть. И в обычной работе надо найти своего конька, тогда покажется интересным любое дело. В каждой профессии, в том числе и в работе каменщика и бетонщика, есть что-то привлекательное, красивое, надо только его найти.

Крчула не заметил, как Рудо сдержанно ухмыльнулся: орудовать лопатой — что здесь можно найти значительного? Это ведь не рисовать, и не бороться с наводнением, и не совершать какой-нибудь героический поступок, когда жизнь висит на волоске. И все же слова Крчулы вызвали в душе Рудо какое-то беспокойство и даже пробудили любопытство. Что же можно найти красивого и привлекательного в работе бетонщика?

— Я хотел бы вам еще по-дружески посоветовать, — добавил художник, медленно складывая масляные краски в деревянный ящичек. — Избегайте, пожалуйста, такого общества, в котором мы с вами познакомились. Я больше к Стано не пойду.

Вечерело. Над стройкой низко пролетела первая летучая мышь, и Рудо, как в детстве, невольно прикрыл волосы руками. Он проводил Крчулу до остановки автобуса и, размышляя обо всем, что сегодня услышал, побрел к «Рабочей гостинице».