Юн Фоссе - Трилогия

Пора в дорогу, говорит он

Мы же столько раз это обсуждали, говорит он

Да, говорит она

Идем, говорит Асле

поднимает узлы с пожитками и идет вниз по улице, он впереди, а чуть приотстав, Алида с малышом Сигвалдом на руках

Погоди, говорит Алида

и Асле останавливается

Куда мы идем, говорит она

а он не отвечает

Куда мы идем, повторяет она

Нельзя нам больше оставаться в Бьёргвине, говорит он

Разве нам здесь было плохо, говорит Алида

Однако мы не можем здесь оставаться, говорит Асле

Почему не можем, говорит она

Я думаю, ищут нас, говорит он

Ищут, повторяет она

Наверняка ищут, говорит он

Почем ты знаешь, говорит она

Просто знаю, и все, говорит он

и повторяет, что им надо как можно скорее выбраться из Бьёргвина, а как выйдут из города, можно успокоиться, идти потихоньку, вдобавок теперь лето, погода теплая, хорошо будет прогуляться, да и кой-какие деньжата он за скрипку выручил, так что прожить можно, говорит он, а Алида говорит, что не стоило продавать скрипку, ведь так замечательно было слушать его игру, и он отвечает, что им очень нужны деньги, к тому же он не хочет такой жизни, как у отца, не хочет уезжать от нее и ребенка, оставлять их дома, он хочет быть со своей семьей, а не с другими, с чужими, ничего хорошего в этом нет, хорошо только, когда ты со своими, с теми, кто тебе близок, может, он и родился с талантом музыканта, но решил побороть этот талант, оттого и продал скрипку, он теперь больше не музыкант, стал теперь отцом, ее мужем, хоть и не по закону, но по сути, говорит он, так-то вот, а коли так, никакой скрипки не требуется, деньги куда нужнее, потому скрипка и продана, а раз продана, то и говорить о ней незачем, что сделано, то сделано, со скрипкой и всем прочим, говорит Асле и продолжает: нельзя им стоять тут и чуть ли не ссориться, хватит уже, надо идти, и Алида говорит, он, мол, правильно сделал, что продал скрипку, только ведь играл так чудесно, так чудесно, говорит она, а он не отвечает, и они идут по улице, идут и идут до самого Брюггена, а потом через Брюгген и не говорят ни слова, идут и идут, и Улав сейчас, не сходя с места, думает, что нельзя ему тут стоять, никак нельзя, надо идти в лавку на Брюггене и на те деньги, что выручены за скрипку, купить Осте тот браслет, краше которого на всем свете не сыскать, думает Улав, и шагает в сторону Брюггена, и видит себя: вот он идет по Брюггену, а следом за ним идет Алида с малышом Сигвалдом на руках, и оба они не говорят ни слова, а дома стоят все реже, и скоро от одного до другого идти далече, и день уже в разгаре, не теплый и не холодный, хорошая погода, и, хотя ноша у него тяжелая, тяжести он не чувствует, и Алида идет следом за ним с малышом Сигвалдом на руках, порой светит солнце, а порой заходит за тучку, и он толком не знает, куда им идти, и Алида, поди, тоже не знает, но провизия у них есть, и одежа есть, и еще кой-чего, что может понадобиться

Куда мы идем, говорит Алида

Кто бы знал, говорит Асле

Идем куда глаза глядят, говорит она

Идем куда ведет дорога, говорит он

Устала я маленько, говорит она

Тогда давай отдохнем, говорит он

и они останавливаются, стоят и глядят по сторонам

Вон там, на взгорке, можно отдохнуть, говорит она

Можно и там, говорит он

и они идут туда, усаживаются на взгорке, сидят и смотрят на фьорд, а фьорд гладкий, спокойный, не шелохнется, блестит синевой, и Асле говорит, что нынче фьорд блестит, а так бывает нечасто, говорит он, и они видят, как из воды выскакивает рыба, и он говорит, что это не иначе как лосось, притом большущий, а Алида говорит, что хорошо бы жить здесь, и он отвечает, что нельзя им селиться этак близко от Бьёргвина, а она спрашивает почему, и он отвечает, нельзя, мол, и все тут, вдруг кто-нибудь их найдет, а она говорит, ну и что, а он в ответ, что она, поди, помнит, как они попали в Бьёргвин, и она говорит, на лодке, а он говорит, да, верно, а потом Алида говорит, что проголодалась, и Асле говорит, что у них с собой целый вяленый бараний окорок, от него еще ни кусочка не отрезали, так что с голоду они не помрут, об этом он позаботился, говорит он, и Алида спрашивает, неужто он купил окорок, и он отвечает, что вообще-то и не собирался, но мясо хорошо провялено, сразу видать, говорит он, а вон там, подальше, вроде как ручей журчит, говорит Алида, так что и жажду будет чем утолить, когда они соленого мяса отведают, говорит она, и он достает окорок, одной рукой поднимает его вверх и крутит в воздухе, а она смеется и говорит, нельзя так делать, еда не игрушка, и Асле отвечает, что рассуждает она точь-в-точь как ее мамаша, а она досадует: Ох, да неужто, хотя я теперь сама стала матерью, оттого, поди, и сходство

Не говори так, просит он

То, что сказала, я слыхала от матери, говорит она

А я от моей матери, говорит он

она кладет сверток с малышом Сигвалдом на взгорок, садится, и Асле садится рядом, достает нож и вонзает в окорок, отрезает, а потом протягивает толстый ломоть Алиде, она принимается за мясо, жует и говорит, как вкусно, мясо провяленное, вкусное, не пересоленное, хвалит она, и он отрезает себе ломоть, смакует и тоже говорит, вкусно, ничего не скажешь, вкусно, лучше не бывает, говорит он, а Алида достает жбан с лепешками и банку со сливочным маслом, намазывает лепешки маслом, а он отрезает еще мяса, вот так они и сидят, закусывают и ничего не говорят

Пойду принесу водицы, говорит Асле

и берет котелок, прислушивается к журчанью ручья, идет на звук и видит, как вниз по склону бежит чистая свежая вода, бежит-струится с гор, а внизу ручей впадает во фьорд, и Асле наполняет котелок чистой холодной водой, возвращается к Алиде, протягивает ей котелок, и она пьет, долго пьет, потом отдает котелок ему, и он тоже пьет, долго-долго, а Алида говорит, что она так счастлива, что встретила его, а он говорит, что тоже счастлив, что встретил ее

Нас трое, говорит Алида

Ты, я и малыш Сигвалд, говорит Асле

Да, трое нас, говорит он

а Улав шагает по Брюггену, теперь он никуда сворачивать не станет, разыщет ту лавку, где продают прекраснейший на свете браслет, непременно разыщет, в случае чего можно ведь и спросить дорогу, кто-нибудь да скажет ему, где эта лавка, и вдруг прямо впереди на Брюггене видит Осгёута, тот стоит и улыбается ему

Никак не найдешь лавку, говорит Осгёут

Я так и думал, что тебе ее не найти, непростая это задача, но я тебе помогу, говорит он

Нет-нет, что ты, говорит Улав

Лавку-то найти трудно, говорит Осгёут

Однако ж я помогу тебе отыскать ее, говорит он

Она маленько подальше на Брюггене, а вдобавок в глубине проулка, говорит он

Я тебе помогу, говорит он

Спасибо, говорит Улав

Правда помогу, говорит Осгёут

и Улава захлестывает радость: уж теперь-то он купит прекраснейший на свете браслет из чистого золота с синими-синими камушками и в скором времени наденет его на руку Осты, так он думает