Дженни Хан - Меж двух огней

– Что вы думаете о решении Баттерсби никогда не уходить с работы? Вы одобряете его? Или это вас расстраивает? – Вверх взлетает множество рук. Я заглядываю в книгу. Я не помню, чтобы в «Алой Букве» описывался какой-то офис. И персонажа по имени Баттерсби я тоже не помню. Может, я невнимательно читала?

Учитель вызывает одного из моих одноклассников, и тот говорит.

– Я думаю, это очень скучно. Если тебе не нравится работа, то зачем тебе там оставаться?

В другом конце класса кто-то добавляет.

– Он несчастлив и не знает, как это исправить. Он в бессилии. Ему некуда идти. Жизнь на работе – это все, что у него есть. Без нее он ничего из себя не представляет. – Мой одноклассник даже не стал дожидаться, пока его вызовут. Это так непривычно, ведь миссис Доккерти всегда строго следила за тем, чтобы все выступали по очереди.

Новый учитель удовлетворенно кивает. Он берет со стола пачку бумаги и раздает листы по рядам. Когда он встал, я вижу кое-что у него на столе. Медную табличку с именем. На ней написано мистер Фриссель.

Вот это да! Я перепутала классы.

До меня это доходит, как только один из листов попадает ко мне. Парень, сидящий впереди поворачивается. Это Дэвид Вашингтон, именно его я поцеловала на Хэллоуин.

– Дэвид, – зову я его неожиданно для себя.

Он мне не отвечает.

Наверное, он просто меня не узнал без макияжа и начесанной шевелюры.

Нет, даже хуже. Он встает с места и передает бумагу девочке, сидящей за мной, как будто меня здесь вообще нет.

Я вскакиваю.

– Простите, я… я ошиблась, – бормочу я, хватаю свои вещи и выбегаю в дверь. Но отправляюсь не на урок, где я должна быть. Я вообще не помню, где он. Поэтому я иду домой, хотя вообще-то еще середина дня.

Когда я, наконец, добираюсь до дома, я все еще чувствую себя расстроенной. У меня даже трясутся руки, когда я ставлю велосипед у дома. Внутри горит только одна лампочка – на кухне над мойкой. Во всех остальных комнатах темно, как ночью.

Вдруг за углом дома я слышу какой-то стук. Я выглядываю и вижу двух женщин из Общества по сохранению культурного наследия Джар Айленда, на их лицах застыли фальшивые улыбки. Они и раньше приходили к нашему дому, и всегда без предупреждения. Я уже догадываюсь, что тетя Бэтт и в этот раз не открыла им дверь.

Несколько раз во время их визитов я была дома. Мы стояли в дверях, и они настоятельно рекомендовали мне нанять садовника, чтобы он привел в порядок наш двор или мастера, который заменил бы разбитую черепицу, чтобы сохранить «историческую целостность» дома.

Конечно, наш дом находится не лучшем состоянии. Особенно, если сравнивать его с другими старыми домами в нашем квартале. В этой части Джар Айленда расположены самые старые дома, многие из которых объявлены памятниками. Некоторые люди воспринимают это слишком всерьез и заботятся о том, чтобы каждая деталь дома соответствовала именно той эпохе, и любой ремонт проводился только теми материалами, которые существовали во времена его постройки: кедр и сланец.

Но старый дом постоянно требует ремонта, а это никогда не было тетиной сильной стороной. И моей тоже. Его давно уже надо было целиком покрасить. Ступенька на нашем крыльце прогнила насквозь. И да, весь наш двор усыпан опавшей с огромного дуба листвой, но я не вижу в этом никакой проблемы. Вся земля покрыта снегом, и останется под ним до самого марта.

Не говоря уже о том, что все это… вообще-то никому не мешает. И не им решать, объявлять наш дом памятником старины или нет. Это наш дом, он принадлежал Зейнам с момента заселения Джар Айленда. Я вижу, как женщины медленно спускаются по ступенькам крыльца.

Надо вам это или нет, они все равно будут приходить. Нам придется с ними как-то разобраться, иначе они так и будут шнырять вокруг дома.

Именно это я и собираюсь сказать тете Бэтт, когда вхожу в дом через заднюю дверь. Но не говорю – она разговаривает по телефону.

– Она все время в плохом настроении. Не думаю, что она знает. Ее невозможно уговорить. Я пыталась ей сказать, чтобы она не зацикливалась на этом мальчике, Риве. Да, я тебе не говорила потому, что обещала ей, – тетя Бэтт умолкает. – Нет. Нет, конечно, нет. Тебе не нужно приезжать. У меня все под контролем. – О господи! Она говорит с мамой про Рива. Я вбегаю в комнату, встаю прямо перед ней и возмущенно смотрю. У тети Бэтт расширяются глаза. Она не ожидала увидеть меня дома в это время.

– Эрика, я… Мне нужно идти. – И тетя кладет трубку.

– Не могу поверить, что ты так поступила. Ты же обещала хранить все это в секрете!

Тетя Бэтт падает в кресло и начинает тереть виски.

– Что на этот раз случилось?

Меня возмущает ее раздражение. Как будто само мое присутствие ей в тягость.

– Ты серьезно? Я же тебе верила! – Говорю я резко. – И вот я прихожу домой и слышу, что ты за спиной меня обсуждаешь. Что, по-твоему, я должна чувствовать?

Тетя пожимает плечами.

– Я теперь даже не пытаюсь понять, что ты чувствуешь. Я далека от всего этого.

Я показываю на телефон.

– Зато от него близко! – Меня трясет от гнева. – А теперь мне придется им все объяснять на День Благодарения.

– Твои родители на День Благодарения не приедут.

– Почему?

Она смотрит на меня.

– У твоей мамы не слишком хорошие воспоминания об этом месте. – Она говорит это с ядом в голосе. Я знаю, что этого заслуживаю, но она все равно всегда застает меня врасплох.

– Позвони маме. Позвони и скажи, что все в порядке, что они должны приехать на День Благодарения. Скажи им, что со мной все хорошо.

Тетя Бэтт встает.

– Ничто не может ее сделать счастливее, чем весть о том, что ее дочь в порядке. Но боюсь, мы обе знаем, что это неправда.

После того, как день моего рождения обернулся полной катастрофой, и из всех приглашенных ко мне пришел только Рив, мои родители стали беспокоиться.

У папы появилась идея устроить мне еще один день рождения, как будто того, первого вообще не было. Тот новый день рождения планировался на материке. Почему-то он решил, что все дело в пароме, на котором гостям трудно добираться до нашего дома. Он отказывался верить, что никто не пришел из-за меня. На этот раз папа собрался организовать все по серьезному, чтобы праздник понравился всем. Предполагалось, что мы будем кататься на роликах и играть в боулинг.

Я категорически отказалась.

Мама захотела ездить со мной на пароме в школу и обратно. Она говорила, что это будет весело. Она будет брать с собой газету или книгу, и мне даже не придется с ней разговаривать во время поездки. Мы просто будем сидеть рядышком и любоваться пейзажами. Конечно, я отказалась. Поездки на пароме – были временем, которое я проводила с Ривом. Только тогда я была счастлива.

Я пыталась есть поменьше на ужин, но они очень обижались, когда я говорила, чтобы они не клали мне в тарелку так много пасты.