Эшли Шумахер - Мгновения Амелии

– Амелия, – представляюсь я. – Амелия Гриффин.

– Красивое имя, – замечает Валери. – Амелия, что тебя привело в Локбрук?

Она говорит величественно, что кажется естественным для нее, а у других людей выглядело бы фальшиво.

– Краткосрочная поездка, чтобы проветрить голову, – наконец выдавливаю я.

– Видимо, у тебя предостаточно мыслей, раз они привели тебя сюда аж из… Техаса, да? Ну да ладно. Ты поймешь, какой Локбрук очаровательный городок, хотя признаю, этим вечером приветственная комиссия не слишком хорошо тебя встретила. Хочешь взять что-нибудь почитать?

Внутренним взором переношусь на второй этаж, к дальней комнате, которую я так и не посетила. А когда возвращаю глаза на Валери, она улыбается.

– У тебя жаждущий взгляд, – замечает она.

– Это было раньше, – признаюсь я. – Ну, я читала. Теперь я… не так много читаю.

Это не ложь, но и не полная правда.

Валери бросает на меня долгий взгляд, который совершенно не отличается от взгляда моей мамы в почти идеальные времена, до развода. Тогда она могла посмотреть мне в глаза и за считаные секунды определить, что меня беспокоит.

Теперь же во взгляде мамы нет ничего, кроме телевизионных помех.

Я опасаюсь, что Валери наделена такой же силой: она достанет мои путаные мысли о Дженне, мистической книге и будущем, а мне придется пристально разбираться в них.

– Как хочешь. Думаю, что пора ложиться спать, – говорит она, не оправдывая моих опасений.

Только из-за этой небольшой милости решаю пронести любовь к этой женщине до конца своих дней.

Валери интересуется, нужно ли мне забрать сумки, но я отвечаю, что чересчур устала, чтобы сегодня идти к машине. Я слишком истощена, даже чтобы подняться по огромной лестнице, но хозяйка проходит мимо нее в дальний левый угол магазина. Там находится лифт, который я и не заметила. В нем не пахнет, как в обычном лифте. Его наполняет цветочный аромат и чистая разливающаяся из спрятанных колонок фортепианная музыка. Рядом с кнопкой третьего этажа приклеен значок «Частная собственность», а рядом с ним на стикере от руки написано «Заходите на свой страх и риск. На страже дементоры».

Мы быстро поднимаемся наверх, но я все же успеваю разглядеть многочисленные флаеры, приклеенные к стенам. Встречи с авторами, кулинарное караоке, соревнования по игре на фортепиано и летняя благотворительная ярмарка по сбору средств для библиотеки начальной школы. Все анонсы на яркой и разноцветной фотобумаге; везде местом проведения указана «Мера прозы», но в отличие от них ярмарка пройдет «У Вэл».

– «Мера прозы»? – спрашиваю я.

Валери отстраненно кивает, вытирая стекла очков о кружевной платок, который я даже не заметила, как она достала.

– Дорогая, так официально называется магазин. Хотя все называют его просто «У Вэл».

Еще один камешек врезается в мою ступню. Дженна обожала места с причудливыми или несколькими названиями. Это был один из редких случаев, когда мы менялись местами: такое мне казалось бесполезным, а ей – очаровательным. Неужели это еще одна причина, по которой она притянула меня к магазину, который использует неофициальное название для официальных почтовых наклеек?

В лифте раздается звонок, и двери открываются в небольшой коридор, где в голубом горшке стоит искусственное плетущееся растение. Там же лежит коврик с изображением куриц, клюющих надпись «Дом милый дом», а на стене прикреплена крошечная фотография тачки в рамочке. Из-под рубашки Валери достает длинную цепь с ключами и одним из них открывает дверь.

Мы оказываемся в небольшой зоне отдыха, где расставлена сочетающаяся по стилю мебель и кофейный столик. Только вот она выглядит менее уютной, чем притягательная гостиная магазина. Комната напоминает номер отеля, только потолок слегка скошен; но я никогда не видела номер в отеле с личным лифтом.

Валери стягивает кольца со всех пальцев, с изяществом прима-балерины снимает через голову ожерелья, укладывает все на несколько ярких подносов на высоком столе и показывает мне гостевую спальню. Внутри имеются огромная двуспальная кровать шириной в четыре постера, плотные темно-синие шторы и большой шкаф. Ванной комнаты нет, и выступающая у прикроватного столика раковина так и мозолит глаза.

– Так вышло, – поясняет Валери, проследив мой взгляд. – Но во всей странности я нахожу ее очаровательной. Можно почистить зубы, не выходя из комнаты, но боюсь, что на этом все. Здесь нет телевизора, и на верхнем этаже только одна ванная комната. Уверяю, что утром не собираюсь час или три, например.

Час или три ? Надеюсь, я смогу так долго терпеть.

– Дорогая, я шучу, – смеется она над моим выражением лица. – Дверь в ванную напротив твоей комнаты, так что не заблудишься. В основном я стараюсь рано просыпаться, поэтому не помешаю твоему мытью головы.

Валери снова повторяет, что если я захочу перекусить или попить ночью, то в моем распоряжении кафе снизу. Магазин открывается, когда ей захочется, а хочется ей обычно около восьми часов. От моей благодарности она отмахивается рукой, на которой осталось последнее кольцо – обручальное – и закрывает за собой дверь.

Отправляю короткое сообщения Уильямсам о том, что заселилась в отель – безобидная ложь, от которой я даже не чувствую вину, и меня настигает беспокойный сон, полный раздумий о Дженне, Н. Е. Эндсли и сто первом экземпляре.

Мне удается поспать несколько часов до того, как начинают клубиться отчаяние и страх, а из-под половиц тянутся жирные пальцы, чтобы поиграть локонами моих волос. Я слышала, что скорбь сравнима с приливами и отливами. Однако их, в отличие от эмоций, можно предугадать. Я пытаюсь представить плавающих китов и себя в маленькой лодке, наблюдающей, как они плавно движутся вокруг меня. Но все же ощущаю, как сжимается сердце, а грудь наполняет боль, поэтому я выпутываюсь из-под окутавшего мои ноги одеяла и выхожу в темный коридор жилища Валери. Прежде чем успеваю осознать, я уже стою посреди лифта со светящейся кнопкой второго этажа.

Если Валери проснется и начнет расспрашивать, то я отвечу, что хотела пить. Она притворится, что поверила, но мы бы обе будем знать о моей лжи. Даже тогда она не станет спрашивать, все ли со мной в порядке, и не попросит рассказать, что меня волнует, отчего я благодарю всевышнего китов за взрослых, которые не допытываются.

Флаеры расплываются перед глазами, когда я понимаю, что и сама должна быть одной из них. Взрослой. Мне пора самой принимать жизненно важные решения, быть самодостаточной и чем-то большим. Вероятно, иметь зрелые взгляды, хотя я знакома со многими взрослыми без них.

Ощущаю себя старой, как изорванный парус на лодке, которая едва выбралась из шторма. Внутри меня все разрывается от потери Дженны или, возможно, осознания того, что однажды умрут любимые мной люди. Похороны должны проводиться для действительно близких родственников, а не для друзей с зеленого острова. Не для друзей, чьи жизни только начались.