Эшли Шумахер - Мгновения Амелии

Я долго плакала в платье Дженны, она не противилась, и только позже, отстраняясь от меня, заметила:

– Это еще не все.

Я потрясла головой. Слезы лились еще сильнее, когда я рассказывала, как отец посоветовал пользоваться подругой и ее родителями, пока не надоем им. Из горла вырвался безобразный всхлип, который, на удивление, на пару с рассерженным вздохом Дженны разнесся эхом по кабинке.

– Ох, господи, Амелия. Так вот в чем дело? Из-за этого я каталась по грязному полу уборной?

Дженна оторвала туалетную бумагу из диспенсера и небрежно промокнула мои глаза и нос. А вытирая мне лицо, бормотала что-то вроде «смехотворно», «абсурдно» и «настоящая мелодрама».

Едва закончила, подруга посмотрела мне прямо в глаза и объявила:

– Амелия Гриффин, настоящим я утверждаю, что ты будешь моей худшей и самой обременительной обузой на веки вечные. А теперь мы можем пойти поужинать? Пожалуйста?

– Но как? Как ты можешь быть в этом уверенной? – спросила я, едва ворочая языком и из-за этого звуча грустно и даже плаксиво.

Дженна закатила глаза и вытянула руку, отставив мизинец.

– Даю обещание на мизинце, ладно? Хорошо? Хорошо. А теперь заканчивай плакать. Было бы из-за чего реветь. Я подумала, что тебе придется переехать к нему и его ужасным волосам во Флориду. Вот из-за этого стоило бы плакать.

Я беззаботно смеялась на протяжении оставшегося вечера, потому что осознавала, что если и была обузой, то по крайней мере не одинокой.

Когда я захожу в книжный магазин, Валери обучает игре на фортепиано взрослого человека. Спешу взбежать по лестнице и незаметно спрятаться в одолженной комнате, но она выходит из-за инструмента и направляется ко мне.

– Амелия, так быстро вернулась? Где тот парень?

– Все еще в крепости, – отвечаю, стараясь говорить уверенно.

Она смотрит на меня поверх очков, в задумчивости сжимая губы.

– Он нагрубил тебе?

– Нет, – лгу я, не собираясь доносить на него, – нет, он был занят, так что я ушла.

Валери щурится.

– Я уверена, что это выдумка. Ладно, разберусь с ним после занятия. А пока чувствуй себя как дома. Будь я тобой, дорогая, то провела бы остаток дня в магазине. Грядет сильный ураган, и лучше бы тебе в него не попасть.

Я слишком взвинчена, чтобы с помощью воображаемых сил остановить грядущий дождь; слишком устала, чтобы гадать, где же теперь мне место. Так что спешу наверх и растерянно прошу у мистера Ларсона порцию томатного супа и жареного сыра. Присев на потертый диван, я наблюдаю, как стремительно темнеет небо над окружающей магазин рощей и, абсолютная глупость, ощущаю себя слегка виноватой в том, что стала причиной грозы.

Раскат грома сотрясает стены, когда я подношу первую ложку супа ко рту. А когда доедаю сэндвич, пропадает электричество, и магазин пугающе затихает, ведь большинство покупателей убежали в безопасность собственных жилищ.

Я решаю подняться в комнату и поспать под звук дождя, бьющегося о крышу, но клянусь могилой Дженны, слышу доносящийся издалека крик.

– Помогите!

– Валери? – неуверенно зову я. – Мистер Ларсон? Вы слышали это?

Из кафе доносится только позвякивание посуды и глухой голос мистера Ларсона.

– Что слышали?

Поднявшаяся по лестнице на второй этаж Валери пугает меня, вздохнув в непосредственной близости.

– Ничего не слышала, – заявляет она.

– Мне показалось, что кто-то звал на помощь.

– Это всего лишь ураган. Так шутит ветер. Поможешь мне собрать фонарики?

– Конечно, – соглашаюсь я, раздираемая противоречиями.

Я точно слышала крик о помощи, переносимый разумным ветром. Поэтому колеблюсь между удаляющимся телом Валери и лестницей, между реальностью и другим королевством, в котором практически невозможно отличить воображение от действительности.

– Кто-нибудь? – Голос становится громче. Будто он прямо над моим ухом.

Я не поняла, когда умерла Дженна. Не ощутила нарушения природного баланса, у меня не появилось предчувствия, за что я ненавижу себя.

– Помогите!

– Амелия, ты идешь? – зовет Валери.

Не ответив, я просто убегаю.

Несусь вниз по лестнице и миную входную дверь, в хлюпающей грязи с моих ног слетают изношенные балетки, но я не обращаю на это внимания. Если я не ошиблась? Вдруг кому-то нужна помощь?

Я никогда не была спортивной, но сейчас сильные и уверенные ноги переносят меня через две полосы опустевшей дороги к склону холма у пляжа, который утром был переполнен детьми, переходящими вброд мелководье. Меня тянет вперед какой-то внутренний зов, волнение, похожее на смесь интуиции и осознания неизбежного конца, как в главах до финального момента. Зов направляет меня. Где-то вдали за струями дождя и за высокими неспокойными волнами мигает фонарь на маяке.

«Иду! Держись. Я близко!»

Я не открываю рот, но ветру каким-то образом удастся перенести слова в нужное место.

Дождь льет стеной, и когда я добираюсь до края озера, то промокаю насквозь. Волны не теряют своей мощи, которая сейчас сравнима с самыми взволнованными океанами. Сквозь капли дождя я чувствую их брызги. Волны с такой яростью бьются об основание маяка, что я не сомневаюсь: он обрушится в воду. Даже мне, заядлому наблюдателю за китами, не под силу вообразить торчащие на неровной поверхности воды спинные плавники.

Но в нескольких метрах от себя я замечаю Нолана. Он стоит перед вдающимся в маяк узким и каменистым выступом, нагнувшись вперед, будто кричит или его рвет, и волны практически омывают мыски его обуви. Парень закрывает уши сжатыми кулаками, а в зловещем ураганном сумраке кажется, что он тонет на земле.

– Нолан! – выкрикиваю я. – Нолан, что ты творишь?

Он резко поворачивает голову ко мне, и взгляд у него безумный.

– Уолли. – Он указывает на маяк. Я не слышу слова, только читаю по губам. – Я… не могу. Не могу сделать это.

Я щурюсь и в свете ударившей между волнами молнии замечаю пса, прижимающего свое длинное тело к двери маяка.

– Не могу, не могу, не могу, – причитает Нолан. Интересно, осознает ли он, что говорит.

Мысли возвращаются к Дженне, к оправданиям о случайной встрече с Эндсли на фестивале, которые я не хотела слышать. Она сказала, что у него случилась паническая атака, а я не поверила, хотела, чтобы она позвала меня.

Но при взгляде на Нолана, на его глаза, его беспокойство, я понимаю, что не смогла бы оставить его, даже если бы больше никогда не встретилась с Дженной. Мысль пугает, но, кажется, ветер, который сквозь ураган доставил до меня испуганный крик этого парня, теперь доносит фырканье подруги и на великолепную долю секунды ее уверенный голос.

«Амелия, не глупи. Теперь он твоя забота».

– Уолли! – кричу я. – Уолли, иди сюда!