Никола Хотель - Это всегда была ты

По пульсирующей жилке на лбу Ашера я вижу, что причинила ему боль. Я вижу, как он обрабатывает информацию. Ашер поднимает руки и открывает рот. Тем не менее он не издает ни звука. И вот теперь ужас от моих слов так прямо обрушивается на меня. О боже. То, что я только что вывалила ему на голову оскорбления, нельзя просто так стереть. Стыд переполняет меня, и я подавляю стон. Чтобы взять слова обратно, мне нужно сделать больше, чем просто извиниться. Значительно больше. Если для этого еще не поздно. Если Ашер вообще станет меня слушать.

Я пытаюсь поймать его взгляд, но Ашер даже не смотрит на меня.

– Ты только что сказал, что тебя интересует, чего я хочу. Это тоже было враньем?

– Нет.

– Ладно.

О боже, мне так невероятно трудно. Ашер отталкивал и ранил меня таким количеством способов, а я делаю все только хуже. Мне кажется, что его раны все еще болят. Как будто он защищал их всем, что у него есть, только чтобы они не открылись снова.

– Я не хотела возвращаться на остров, – говорю я спокойно.

Ашер моргает. Он делает шаг ко мне, и в его глазах отражается освещение веранды. Мерцание янтаря и золота.

– После смерти моей мамы вы не хотели, чтобы я болталась у вас под ногами. Я просто больше не слушалась. Но я понятия не имела о том, что произошло тогда. И даже если ты не хочешь слышать, что мне жаль, ты должен это потерпеть сейчас. Потому что мне бесконечно жаль, Ашер. Я хотела бы повернуть время вспять, чтобы изменить то, что произошло. Чтобы предотвратить аварию. Если не предотвратить, то хотя бы для того, чтобы быть с тобой. Сидеть у твоей кровати, держать за руку. В реанимации, в больнице, в реабилитационном центре. – мое лицо вытягивается в гримасе. – А другое дело, это… это влечение – даже если ты упрекаешь себя, мне было пятнадцать, Ашер, а не одиннадцать! Я могла бы справиться с этим. – я прижимаю руку к грудной клетке, чтобы успокоить сердцебиение, но это нисколько не помогает. – Я никогда не ненавидела тебя. Но хотела возненавидеть, – признаюсь я ему. – Когда мы встретились в самолете, я как-то смогла совладать с собой. Но потом я поняла, что не могу этого сделать. Даже если ты все еще такой… такой Ашер. И я хочу… я хочу…

Да, что?

– Чего ты хочешь?

Его челюсть напряглась.

– Я хочу снова быть частью этой семьи.

Я сказала не то. Я распознаю это по тому, как все напряжение уходит из тела Ашера, и каждая искорка в его глазах гаснет, словно на пламя вылили ледяную воду. Неужели он думает, что я вижу в нем только своего сводного брата? Но как сказать ему, что Ашер значит для меня гораздо больше? Просто потому, что я хочу снова стать частью этой семьи, это не значит, что я не испытываю к нему никаких чувств. Что я не желаю его. О боже, я так жажду его, что это больно. Беспомощно я пытаюсь подобрать слова.

– Пошли. Пожалуйста.

С дрожащими коленями я иду по веранде к двери, и с каждым шагом мое сердце перекачивает в мое тело все больше адреналина. Я всегда представляла себе, что человек становится смелее, как только принимает решение, а затем пытается воплотить его в жизнь, но это не так. Вы идете и с каждым шагом все больше убеждаетесь в том, что путь правильный. Вы идете, и вдруг справа и слева все выглядит по-другому, и с каждым мгновением вы становитесь все неувереннее. Что если это неправильно? Что если после этого уже не вернуться? Можно ли вообще вернуться? Вероятно, только перед финишной прямой вы понимаете, что прибыли к месту назначения и все это время были на правильном пути.

Музыка в гостиной – это просто тихий шелест. Джоэла, Роя и Киары уже и след простыл. Харпер и Сэм обнимаются на диване, Индира листает книгу, а Ной с мутными глазами крутит сигарету. Шоты по-прежнему стоят на столе, даже полупустая бутылка водки все еще там.

Харпер поднимает голову, когда мы входим.

– Все в порядке?

– Н-нет… – отвечаю я и быстро откашливаюсь. – Ничего не в порядке. Я сейчас… ну, я не была честна и хочу наверстать упущенное сейчас.

Стиснув зубы, я натыкаюсь на Ноя, который борется со своим табаком.

– Скажи это еще раз. – моего маленького толчка достаточно, чтобы наполовину готовая самокрутка выскользнула у него из пальцев и упала на пол.

– Эй, корица, осторожно. – затем Ной испытующе смотрит на меня. По крайней мере, насколько он еще может это сделать в таком состоянии. – В чем дело?

Я дарю ему улыбку, которая колеблется где-то между радостью и паникой.

– Ной, я боюсь кары Бога пьянки. Так что повтори еще раз, – говорю я. – Свое заявление. Из нашей игры. «Я никогда не…», – напоминаю я ему.

На его лице как будто вырисовывается вопросительный знак, пока через несколько секунд на нем вдруг не загорелся свет понимания.

– Ладно. – он раздумывает. – Я никогда… я никогда не представлял себе, каково было бы…

– За всю мою жизнь, – поправляю я его.

– Если ты настаиваешь на этом. – усмешка расползается по его лицу. – За всю свою жизнь я еще не представлял себе, каково было бы – трахнуть человека из этого круга.

– В бессознательном состоянии, – напоминаю я ему. – Ты сказал «в бессознательном состоянии».

Харпер издает какой-то неопределимый звук, напоминающий мне визг тормозов.

– Хорошо, корица, – теперь непонятные звуки издает Ной, но говорит это снова: – Я никогда не представлял себе за всю свою жизнь, каково было бы трахнуть человека из этого круга в бессознательном состоянии.

Хорошо, он сказал это. Задыхаясь, я хватаю бутылку водки и отвинчиваю крышку. Я слишком быстро наливаю прозрачную жидкость в стакан, и половина ее льется мимо. Мои пальцы дрожат, когда я поднимаю шот и поворачиваюсь к Ашеру. На его лице отражается тысяча эмоций сразу. Удивление, неприятие, гнев, надежда, отчаяние. Наши взгляды задерживаются друг на друге, потом я одним махом выпиваю водку.

Ночью я часами лежу, потому что у меня не получается выкинуть из головы выражение лица Ашера. А еще дело в том, что я не могу перестать думать о значении этого шота водки. После того как я опустошила свою рюмку, Ашер только посмотрел на меня и не сказал ни слова. В какой-то момент Ной перестал смеяться и в последний раз прошел к шведскому столу с Индирой под руку. Сэм встал и похлопал Ашера по плечу, еще раз поблагодарив за лучший подарок. А Харпер посмотрела на меня почти с жалостью, потому что Ашер ничего не сказал по этому поводу, и, должно быть, всем было ясно, что я имею в виду его. В какой-то момент я отвернулась, пробормотала что-то о том, как я устала, и покинула вечеринку.

Хорошо, я выбрала свой путь, я была смелой, а потом просто провела линию не в ту точку. Слишком много сегодня связано с фразой «С этого момента я соединяю точки так, как я этого хочу». Теперь мне нужно попытаться двигаться дальше, к следующей точке, и надеяться, что когда-нибудь, после миллиона окольных путей, я доберусь до нужного места.