Георгий Караславов - Повести

В нижнем этаже, рядом с бывшей бакалейной лавкой, была небольшая светлая комната. В этой уединенной комнатке жили Добри Гашков и его жена. Дочь писала, что живет хорошо, и они были за нее спокойны. Но зато очень беспокоились за единственного сына, Русина. Он уже два года находился на фронте, в самом пекле. А он был их единственной надеждой. Они мечтали о том времени, когда он приведет к ним в дом молодую жену. Год назад он приезжал на побывку и оставил свое сердце у Лоевых. Озорной Христинке Лоевой, совсем еще девочке, он тоже нравился, она благосклонно отнеслась к его заигрываниям, и с тех пор потекли длинные фронтовые письма, полные вздохов и многоточий.

— Ну, Дина, что ты на это скажешь? — спросил жену Добри Гашков, прочитав ей письмо Русина, в котором он просил их согласия на женитьбу. Сын собирался попросить отпуск, чтобы обвенчаться с Тинкой.

— Хорошая девушка, — одобрила Дина. — И она нас знает, и мы ее знаем… Только бы Русин вернулся целым и невредимым…

Добри Гашков лег на топчан, облокотился на гору подушек, водрузил на длинный нос очки и стал шепотом читать газету «Мир». Он давно выписывал эту газету, аккуратно собирал номера и часто, когда хотел вспомнить о каких-нибудь событиях, заново перечитывал их и вновь переживал то, о чем в них писалось…

— О-о! — протянул он, увидев Лоева, и отложил газету. — Добрый вечер, Анго. Садись.

И хотя на топчане хватило бы места еще на троих, слегка отодвинулся, чтобы показать, как приятен ему гость.

Каждый раз, когда Ангел Лоев приходил к своему соседу, сверстнику и другу с просьбой, он чувствовал себя очень неловко. А особенно с тех пор, как оба они начали подумывать о предстоящем сватовстве. Но если в двери постучится нужда, тут не до стыда. Хорошо еще, что пришлось идти со своей бедой не к кому-нибудь, а к близкому человеку, который его поймет. Что бы он без него сейчас делал! Они не родня, но ближе друг другу иных родственников.

Гость присел на краешек топчана, вытащил из-за пояса коробку со свежим табаком.

— Ты чего это лежишь? Не захворал ли? — спросил Лоев и протянул коробку другу.

— Нет, здоров, да куда в такую погоду пойдешь, — ответил Гашков и взял коробку. Он скрутил цигарку, вернул табак и пошел к печке. Прикурив от уголька и сделав несколько затяжек, вернулся к топчану, лег, устроился поудобней. — По правде сказать, даже в корчму не тянет. Везде засели эти мерзавцы из общины… Глаза б мои на них не смотрели…

— И я не могу спокойно видеть этих паршивцев, — Лоев кивнул головой в знак согласия и тоже принялся свертывать цигарку.

— Не люди, а собаки, — процедил сквозь зубы хозяин и сплюнул.

— До чего дожили, Добри! — возмущенно воскликнул гость и, забыв о своем стеснении, подсел поближе к хозяину. — Народ измучили, страну губят!

— Они за это ответят!

— Ответят!

— Им это даром не пройдет!

— Не пройдет!

— Подавятся тем, что заграбастали!

— Подавятся!

Добри глубоко затянулся, выпустил через нос густую струю дыма и задумчиво сказал:

— Плохо, что войне конца не видать.

Лоев усмехнулся и произнес многозначительно:

— Они сами себе яму роют. Ты уж мне поверь!

Добри повернулся к нему и сказал авторитетно и убежденно:

— Плохи дела, Анго. Понимаешь — плохи! — повторил он и лег на спину. Отчаяние, написанное на его лице, смутило гостя. Обычно Гашков высказывался сдержанно, с достоинством, как человек, разбирающийся в политике. А тут вдруг…

— Что-нибудь в газете, а? — спросил растерянный, пораженный Лоев.

Добри наклонился к гостю.

— Не могу понять, что происходит в России, — произнес он с тревогой и болью.

— Почему? Что-нибудь пишут в газете?

— Пишут, пишут… — глухо пробормотал Добри. — Только… лучше бы и не писали.

Лоев сжался. Ему показалось, что его старый приятель что-то путает. Что могло так испугать его?

— Россия есть Россия, — сказал он. — Что с ней может случиться?

— Ха! — воскликнул хозяин, и в этом восклицании слышались и укор, и обида, и чувство превосходства. — Россия есть Россия, только России-то больше нет! Непонятно, что происходит — народ ли гибнет, государство ли пропадает. — Он опустил голову и, помолчав, добавил: — Не к добру все это, не к добру.

Лоев старался понять, что же произошло. Как может такое быть: до вчерашнего дня Россия была, а теперь ее нет? И как может русский народ погибнуть? Болгар куда меньше, а ведь выдержали пятисотлетнее турецкое рабство. И в эту войну гибнут люди, но народ остается. Россия погибла?.. Нет! Такого быть не может!

— Народ не может погибнуть, Добри! Шуточное ли дело — миллионы людей! — Лоев приподнялся, чтобы заглянуть в газету, словно она была ключом к разгадке всех тайн. — Царя свергнули, что ли? А? Что еще могло произойти?

— Сам дьявол впутался в их дела, Анго. Дьявол! — внушительно повторил Добри. — И царя свергли, и такую кашу заварили, что… — Он глубоко и сокрушенно вздохнул. — Не знаю…

— Так что же произошло? — В голосе гостя слышалось нетерпение.

— Швабы подложили русским хорошую свинью, — печально объяснил хозяин.

— То есть как это? — недоуменно и недоверчиво спросил Лоев.

— А ты разве ничего не знаешь о России? — Повернувшись к гостю, Гашков несколько секунд с укоризной смотрел на него, как бы говоря взглядом: «Ничего-то ты в политике не смыслишь. Россия гибнет, а ты спишь!»

Не на шутку встревоженный гость опять смутился.

— Ничего не знаю, — признался он.

— Пропала наша Россия, брат!

Лоев смотрел на друга во все глаза. У него пересохло в горле. Добри выписывал газету, читал ее, знал больше других — этого нельзя отрицать. В эту минуту Лоев вдруг почувствовал себя маленьким, жалким, ничтожным, слепцом, который ничего не знает, не следит за событиями и только слепо верит в свою Россию. А сосед казался ему проницательным, дальновидным политиком, от которого не может ускользнуть ни одно, даже самое незначительное, событие, происходящее в мире.

— Как? Когда? — спросил он.

— Швабы направили в Россию вагон большевиков и…

Лоев заморгал. Что говорит этот человек, в своем ли он уме?

— Каких большевиков?

— Евреев. Кого же еще! — зло отрезал Гашков, словно его собеседник тоже был замешан в этом деле.

Теперь Лоев припомнил, что в последнее время в корчме иногда говорили о каких-то большевиках, но кто они были и откуда взялись, он не знал, да и не интересовался этим. В первую минуту новость поразила его. Но оправившись, он рассердился.

— Ерунда! — сказал он. — Как может один вагон людей перевернуть целое государство? И какое государство! Россия — это ж полмира! Это все выдумки либералов.

Но на его собеседника эти слова не произвели никакого впечатления, настолько тот был уверен в своей правоте.