Сара Эверетт - Если бы всё было иначе

Может начнем с йогуртового мороженого?

Так мы и поступили.

Я одолжила мамину машину и доехала до кафе-мороженого, где мы договорились встретиться. Всю дорогу у меня потели ладони, и я не могла решить, правильно ли поступила, надев джинсовую юбку и футболку. Может, я переборщила? Или, наоборот, недостаточно постаралась? И возможно ли сделать сразу и то, и другое?

К счастью, когда я остановилась у кафе, Люк уже ждал меня снаружи, засунув руку в карман джинсов. На нем тоже была обычная футболка. Как только он меня увидел, его лицо расплылось в улыбке, и я не смогла не улыбнуться в ответ.

В моем животе порхала целая стая мятежных бабочек, а сердце отбивало ритм, словно толпа беснующихся фанатов какой-нибудь рок-группы, но все это не имело никакого значения.

Люк Коэн смотрел на меня таким взглядом, будто мы с ним хранили один секрет на двоих. И это действительно было так .

– Привет, – сказал он, когда я вышла из машины.

– Привет, – робко отозвалась я. Мы оба застыли в нерешительности, не зная, как поступить. Поцеловаться? Обняться? Ни делать ни того, ни другого? Сделать и то, и то?

В конце концов мы не стали ничего делать и просто зашли в кафе.

– Ты какое любишь больше всего? – спросил Люк, придерживая для меня дверь. – У меня такое ощущение, что я должен бы это знать.

– Манговое, – ответила я. – А ты?

– Я люблю ванильное, – признался он. – Знаю, это скучный выбор.

– Нет, почему? Мне оно тоже нравится.

Стоя в очереди, мы болтали обо всяких мелочах. Когда мы сделали заказ и пришло время его оплачивать, Люк положил купюру на прилавок, прежде чем это успела сделать я.

– Плачу я, – сказал он, и я тут же покраснела. Если у меня и оставались сомнения, действительно ли мы на настоящем свидании, этот поступок их отметал.

– Спасибо, – проговорила я. – Ты где хочешь сесть?

– Давай где-нибудь подальше от окна. Мама с Ро думают, что я уже еду в универ.

Я улыбнулась.

– Как насчет этого места?

Мы уселись за столик на двоих, который стоял почти в самом конце зала.

Когда мы принялись ковырять ложками мороженое, к нам опять начала подступать неловкость, грозя накрыть нас с головой.

Не дождавшись одобрения мозга, я выпалила:

– Когда ты понял?

Люк не стал притворяться, что не знает, о чем именно я спрашиваю.

– Сказать тебе честно? Просто в один прекрасный день я понял, что стал относиться к тебе иначе.

Я прищурилась.

– Видимо, когда у меня появилась грудь?

Он рассмеялся.

– В четырнадцать ее у тебя еще не было.

– Господи, так значит, ты на нее смотрел?

Он взглянул на меня с улыбкой, которую можно было описать только словом «дьявольская», но сказал совсем другое:

– Базовые знания анатомии и устройства репродуктивной системы подсказывают мне, что в четырнадцать у тебя еще не могло быть груди.

– А когда поняла ты ? – спросил он у меня.

Мы только что в течение минуты обсуждали мою грудь, так что я уже не пыталась что-то от него скрывать.

– По большому счету в тот день, когда мы познакомились.

Люк скептически приподнял бровь.

– Тебе нравились восьмилетние очкарики?

– У тебя были симпатичные очки.

Он посмотрел на меня так, словно не до конца поверил моим словам, но спорить не стал. Разговор переходил с темы на тему, и вскоре я забыла, что у меня свидание с Люком Коэном. Я просто сидела в кафе с одним из людей, которых знала и любила больше всех на свете. Мне было легко, уютно и приятно.

Выйдя из кафе, мы остановились у моей машины.

– Ну что, ты не передумала? – спросил он.

– Насчет чего?

– Насчет того, чтобы меня поцеловать.

– А ты? – уточнила я.

– Хотел бы я передумать, – проговорил он, прежде чем наклониться ко мне и прижаться губами к моему рту.

Этот поцелуй был медленным и нежным, совсем не похожим на вчерашнее безумство. Но когда до меня дошел смысл его слов, я сделала маленький шажок назад.

– Почему ты хотел бы передумать?

Он запустил пальцы в волосы и посмотрел на меня.

– Мама меня убьет.

– И все? – спросила я, чувствуя, как в мое сердце по капле просачивается облегчение. – Это все, что тебя беспокоит?

Он пожал плечами.

Я снова приблизилась к нему и прикоснулась губами к его губам.

– Позволь мне беспокоиться о Мэл.

Я никогда не переставала беспокоиться о Мэл. Мысли о ней всегда крутились в моей голове, и я постоянно по ней скучала. Когда я узнала, что потеряю женщину, которая во многом сделала меня такой, какая я есть, между мной и остальным миром словно образовалась тонкая пленка. Теперь я по-иному смотрела на вещи, слушала музыку и ощущала все хорошее, плохое и обыденное. Я все время задумывалась: что бы сказала на это Мэл? О чем бы подумала? Как посоветовала бы себя вести? Когда я хотела причинить себя настоящую боль, я заходила на сайт нашего города и открывала страницу с некрологами. Я готовила себя к тому, что однажды увижу там ее имя, ее фотографию. К тому же я ее переживу, не успею уйти раньше нее.

Но мама была права – Мэл еще жива. Она была жива все это время, и теперь она вернулась в мою жизнь. От этой мысли у меня разрывается сердце, а в голове проносятся тысячи мыслей о том, что нам нужно успеть сделать. О том, что мы упустили. О том, что упустила я .

В среду, на следующий день после ужина с Мэл и Люком, а также разговора с мамой, я счастлива до такой степени, что ни на чем не могу сосредоточиться. Я вожу детей с одного занятия на другое вместе с остальными капитанами и притворяюсь, что нахожусь в культурно-спортивном центре не только физически.

– Ты сегодня в хорошем настроении, – замечает Уиллоу.

Тем не менее я возвращаюсь к реальности, когда перед обедом мы с детьми приходим на научную станцию. Так же как и в свой первый день – вчера, – Люк завораживает слушателей и держит ситуацию под контролем. Он шутит, дурачится и рассказывает о науке с невероятной страстью. Глядя на него, я чувствую, что мое сердце бьется уже где-то в горле. К счастью, он не делает попыток со мной общаться. Когда у него возникает вопрос по поводу экскурсии, которая планируется на следующей неделе, он задает вопрос Уиллоу, а не мне.

Но в столовую Люк все-таки приходит. Из двух столов, предназначенных для коллектива, он выбирает дальний и садится рядом с Эриком (в лагере его зовут «Тузом»), Руби/Руж и несколькими другими ребятами, которые здесь работают. Если во время обеда мы не дежурим, то можем уезжать с территории лагеря, но перерыв такой короткий, что большинство остается обедать в столовой.

– Джей-Джей…

Десятилетняя девочка с лицом, усыпанным веснушками, хлопает меня по спине в тот момент, когда я начинаю разворачивать принесенный из дома сэндвич.