Сара Эверетт - Если бы всё было иначе

– Когда ты родилась, мы с папой долго не могли определиться. Он очень хотел назвать тебя Джессикой, но я упорно не соглашалась. Мне казалось, что это слишком банально. В итоге мы пошли на компромисс и выбрали простой, но необычный вариант. Джесси, первая в своем роде, гордая обладательница несокращенного имени.

– Я всегда думала, вы… особенно над ним не задумывались, – призналась я.

Мама бросила на меня странный взгляд.

– Что ты, конечно, все было не так.

Мы обе замолчали и вернулись к уборке. Я мысленно принялась ругать себя за то, что испортила момент, решив, что мои слова разозлили ее или обидели. Это продолжалось некоторое время, когда она вдруг спросила:

– С кем ты провела сегодняшний вечер? С Мелани?

– С Люком, – ответила я и, ощутив внезапный прилив храбрости, добавила: – Мы встречаемся.

Мама обернулась ко мне.

– С Люком? Серьезно?

– Почему это так тебя удивляет? – спросила я. В моем голосе прозвучала нотка недовольства, хотя я этого и не хотела.

– Просто я думала, что у вас с Роуэном… более близкие отношения, – наконец сказала она.

Хотя я понимала, что не нужно сравнивать маму с Мэл, я все-таки подумала, как они друг от друга отличаются. Мэл много лет назад догадалась, что я влюблена в Люка, а мама почти ничего обо мне не знала. Я вспомнила о том, как прошмыгнула в ее комнату тем летним вечером и призналась в своих чувствах к Люку. Потом я еще несколько месяцев надеялась, что она рано или поздно об этом заговорит. Что она все-таки услышала меня и запомнила все, что я сказала. Но этого так и не произошло.

– Ну, теперь ты просто обязана побольше о нем мне рассказать, – попросила мама, закрывая дверцу холодильника.

– Хорошо, – согласилась я.

Достав два стакана, мама налила в них молока. Мы с ней сели за стол и начали говорить. Я чувствовала, что сбывается моя мечта – этот разговор о Люке был совсем не таким, как тот, первый. Самое главное, мама в нем участвовала. Я рассказала ей, что Люк учится в университете и что на прошлых выходных он приехал ко мне и сказал, что я ему нравлюсь. Мама слушала и задавала вопросы, а в моей голове все время крутилась единственная мысль: «Так вот как это, когда в твоей жизни есть мама».

Мы отправились спать где-то через час. Я поверить не могла, что все прошло так хорошо, и мне не терпелось кому-нибудь об этом рассказать.

Я взяла телефон, чтобы отправить сообщение, но потом засомневалась. Кому написать – Ро или Люку? Последние десять лет своей жизни я совершала этот выбор не задумываясь. Ро был моим человеком. Но за эти несколько недель все успело измениться.

Только что отлично поговорили с мамой.

Был уже первый час ночи, поэтому я не удивилась, когда Люк не ответил.

И все-таки, ложась спать, я чувствовала себя счастливой и легкой, как перышко. Неужели наша жизнь наконец налаживается?

Но когда я проснулась на следующее утро, папа сидел за столом один, и у него было мрачное выражение лица.

– Где мама? – спросила я.

– Спит. У нее была тяжелая ночь.

Мне показалось, что мое сердце пронзила стрела.

– Что случилось?

– Она поздно уснула, поэтому теперь она сильно вымотана.

– А, – проговорила я и пошла на кухню за завтраком.

Я не стала рассказывать папе, что мама поздно легла спать, потому что мы с ней разговаривали. Не стала рассказывать о том, какую надежду подарил мне этот разговор и как мне хотелось летать от мысли, что еще не все потеряно.

Прошлой ночью между мной и мамой наконец появилась какая-то тонкая связь. Но теперь мне казалось, что незримая нить между нами никогда не продержится дольше пары секунд.

Она снова лежит в постели.

Меня словно бьет током, когда в воскресенье утром я прохожу мимо маминой комнаты и через приоткрытую дверь вижу привычные очертания фигуры, лежащей на кровати. Последние несколько месяцев все было совсем иначе. Мне казалось, что я не питаю никаких иллюзий по поводу маминого выздоровления, но, когда я снова вижу ее в полутемной комнате, мне кажется, будто меня ударили в живот.

Я заставляю себя пересечь порог, едва сдерживаясь, чтобы не убежать из дома, и вижу призрак матери, которую знала всю свою жизнь.

– Мам, – мягко говорю я, подходя к кровати. – Тебе что-нибудь нужно?

– Нет, милая, – говорит она. Ее лицо кажется приплюснутым в том месте, где оно прижимается к подушке.

– Где папа?

– Он вроде бы пошел спросить что-то у врача.

Я пытаюсь угомонить противный голосок, который говорит мне, что все кончено, что теперь все будет так же, как раньше. Мне не нравится, что от этих мыслей меня трясет. Мне хочется свернуться в клубок и рыдать.

Мама начала проводить со мной больше времени прошлой осенью, в те дни, когда мне было хуже всего. Теперь уже я лежала, закутавшись в одеяло, отказывалась двигаться, и не могла перестать плакать. Мама приносила мне воды, садилась рядом, гладила по спине и говорила, что ей очень, очень жаль.

Потом она начала пить таблетки и ходить к психотерапевту, после чего в ней произошли разительные перемены. Болезнь не ушла, и тревожное, отсутствующее выражение не исчезло из ее глаз за одну ночь. Тем не менее ее тело постепенно переставало быть пустым сосудом. Я знала, что если задам ей вопрос, то она меня услышит. Иногда она готовила ужин. Ходила гулять без папы.

Но даже тогда я оставалась настороже. Я знала , что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Нельзя просто так восстать из мертвых – а в самые тяжелые моменты своей болезни моя мама выглядела именно так. Она казалась трупом. Сейчас я хочу пнуть себя за такие мысли.

В детстве бывали периоды, когда я почти верила, что теперь все будет иначе. Я видела маму счастливой и здоровой – в течение часа, или дня, или одной беседы про мальчиков, – но потом мы все равно возвращались к тому же, что было всегда.

Зачем я позволила себе поверить, что в этот раз все действительно изменится?

– Я сейчас тоже ненадолго уйду, – говорю я, отчаянно желая сбежать от этого внезапно открывшегося окошка в прошлое. – Тебе что-нибудь принести?

– Спасибо, не надо, – отвечает она.

Я уже почти закрываю дверь, когда она зовет меня по имени.

– Джесси… Я вчера вечером разговаривала с Мелани. Ты к ней идешь?

– Да, – удивленно признаюсь я.

Мама теперь общается с Мэл? С каких пор? Из-за своей болезни мама смогла лишь поверхностно узнать Мэл. Их общение никогда не шло дальше дежурных фраз.

– Я ей иногда позваниваю последние несколько месяцев, – говорит мама, и я удивляюсь еще больше. Но, видимо, я еще многого не знаю о Маме 2.0. Мне становится грустно от мысли, что теперь у меня уже не будет возможности с ней познакомиться, что она уже почти совсем исчезла. – Она сказала мне, что вы с Люком снова встречаетесь.