Таисия Пьянкова - Я – дочь врага народа

Лиза узнаёт переиначенную песню войны.

За первой песней следует другая, тоже переделанная из фронтовой:

Отчаянный ор наверняка слышен в кабинете директора, да и в особняке, да и у ворот. Но все оглохли.

Пацаны ломятся. Верёвка слабеет. Пошла в дело чья-то простыня. Но в дырку просовывается железный прут, выдернутый из кроватной спинки. Его конец раскалён. Мальчишки для этого растопили в коридоре печь. Простыня дымится! Воды нет! Девочки поочерёдно писают в ведёрко – заливают палёное…

Лишь рассвет унимает осаду.

А утром село узнаёт, что директор детдома заодно с белокурою кастеляншей Зухрою Каримовной ночью, под шумок, очистив все кладовые: американские подарки, на неделе полученные, и советское тряпьё, – на детдомовской трёхтонке протемнили в неизвестность мимо в дугу пьяного сторожа.

Понаехала милиция. Сторожа арестовали, хотя он уверял:

– Ето ж Бульдог меня до смерти упоил…

Однако ни Бульдога, ни его подельницы, ни Лизиных ботинок так и не нашли…

Новый директор, волнуясь, то и дело подёргивает локотками, словно подхватывает штаны.

Цыганистый, матёрый Виктор Петрович, или попросту Цывик, воспитатель старших пацанов, живо отзывается на его нервозность:

– Ё-о! Штанодёр!

Цывик прибыл в село тоже не так давно. С исчезновением Бульдога занемог желанием стать главою детдома. Но прислали Синицкого Зяму Исаковича, и ему пришлось «выздороветь». Зато уж прозвище к директору пристаёт намертво. Покуда Штанодёр вникает в дела, продукты, что прежний директор не одолел умыкнуть, заканчиваются. Остаётся горох да овсянка. Да ещё чужие огороды.

Селяне знают, что детдомовские перемены чреваты вольницей… Однако ребятам ведом край. Покладистых они щадят – грабят с уважением. Жалобщиков не милуют.

Девочки редко «огородничают». Но на этот раз голод их вывел на чужие грядки. А хозяйка попадается сутяжная. Она прячется в картошке, запоминает имена и утром докладывает директору.

На линейке Гукся, или всё та же Гурьева Клавдия Семёновна, выкликнет:

– Катя Мальцева, Поля Трапезникова, Лиза Быстрикова, Маша Сушенкова – после завтрака к директору!

Но девочек Штанодёр принимает лишь вечером. И начинается:

– А ваши отцы… А ваши матери… За Родину… За Сталина… А вы тут людей грабить!.. Воры!

– Сами вы… – громко говорит Лиза в спину туда-сюда ходящему по кабинету директору.

Тот останавливается. Вглядывается. Угадывает Лизу по глазам. Говорит:

– Ты, я смотрел, беспризорная у нас? Народ тебя пригрел. А ты?! Чем ты его благодаришь?

Ответа он не ждёт. Продолжает ходить и рассуждать. Он умудряется почти каждый звук ставить под нажим. При этом кивает головой и подёргивает локотками. Украдкою девочки подражают ему и хихикают.

– Смешно? – спрашивает он.

В это время звучит горн. Отбой.

Директор думает, вздыхает и говорит:

– Ночевать будете тут! Ничего не поделаешь, милые. Утром договорим.

Сообщая об этом, он запирает сейф и стол. И дверь.

Штанодёр, похоже, знает уже сельскую легенду о том, что бывший хозяин теперешней детдомовской усадьбы – лесопромышленник Колыванов – удавился на чердаке своего дома. Прямо тут. Над нынешним кабинетом директора. И до сих пор якобы ночами хрипит он в петле и стонет…

На дворе ни ветра, ни грозы. Но старый дом потрескивает, подрагивает, шебуршит…

Лиза остальных девочек постарше. Да ещё и Дениса Дроздова отбутузила. И подружки жмутся к ней. Она бодрится. Даже пытается рассказать что-либо некогда прочитанное.

Но тут на чердаке действительно кто-то начинает стонать…

Девочки забиваются под стол. А Лизе бояться нельзя.

Форточка оконная большая, но высокая, подоконник узок.

Лиза ставит у окна стул. Велит девочкам подниматься на подоконник, затем ей на плечи и оттуда – в форточку. На волю.

Оказавшись во дворе, девочки отбегают к столовой, которая стоит поодаль от корпуса, среди берёз детдомовской рощи. Лиза присоединяется к ним последней и говорит:

– Я поняла: это мальчишки на чердаке… А Штанодёру надо отомстить.

– Ка-ак?!

У кухни прижилась бездомная кошка. Она ютится под крыльцом. К ребятам привыкла и легко выманивается из своего убежища.

Прямо руками, в нужнике, девочки густо мажут несчастное животное. И вот оно уже пущено в кабинет директора.

Чуть брезжит рассвет. Видно, как бедная кошка беснуется. Поют петухи. Девочки бегут к реке – отмываться.

Река Тара. Этот берег крут. А за рекой до урмана заливные луга. Тайга болотистая. Васюганье. С этой же стороны сосны подступают прямо к селу. До них нужно пройти только улочкой.

В лопухах похрюкивает чей-то поросёнок. А девочки голодны. Их оставили даже без нищенского ужина. Однако поросёнок визжит, и девочки суют его в бочку с дождевой водою. Дальше тайга и предвкушение сытости… Но выпущено из виду, что ни огня, ни ножа, ни соли нет… К тому же девочки быстро заплутали. Они так и не сумели выбраться из урмана до вечерней темноты. Поросёнка выбросили – завонял. Сами забрались на старую черёмуху, устроились и затихли.

Лиза видит во сне отца. Вернее, только его сапоги и брюки-галифе. Надо всем этим голос отца и его смех. Смех какой-то чужой, трескучий.

Голосом Маши Сушенковой отец внезапно кричит:

– Медвежата!

Лиза просыпается и видит под черёмухой двух пестунов. Значит близко медведица! Лиза слетает с черёмухи, прямо в крапиву, следом за нею падают девочки…

Как? Каким путём?! Но через полчаса блукари уже в селе…

Лиза, видимо, летела из тайги впереди остальных. Оттого село уверилось, что именно она и вывела подружек из лесу.

Те не возражали. Наоборот: прилюдно стали доказывать ей, будто она бежала и пела.

Однако Лиза этого не помнит.

Денис Дроздов тоже не спешит поверить в её песню. И шестеркам его не по носу такая её заслуга. А вот Штанодёр не спешит наказать Лизу за своё посрамление. Оттого Денис и его подпевалы кучкуются по углам, перешёптываются.

А навоз обычно в куче загорается…

И пяток пацанов со своим поводырём тем же полуднем (да как бы вот те раз!) на пороге двух узких коридоров сходятся с Лизою.

Тонкая резиновая трубка с маху врезается ей в лицо и опять взвивается, чтобы перекрестить его тем же путём. Но Лиза взлетает за трубкою следом, перехватывает её в полёте и успевает весом тела вырвать хлыст из руки только теперь увиденного ею Дениса.

И всё! Дальше Лизою опять ничего не помнится. Но, судя по рассказам ребят, она хлещет перед собою настолько яро, что успевает снабдить своим ответом не только зачинщика.