Эми Тан - Долина забвения

Даннер с восхищением приветствовал появление на свет «крохотной королевы» и обещал стать ее самым верным подданным. Когда я сказала ему, что решила назвать дочку Вайолет в честь моих любимых цветов, он сообщил, что он тоже любит фиалки, потому что у них «красивые и выразительные маленькие личики». Он сказал, что утром пошлет слугу на поиски фиалок, которыми он засадит все лужайки.

Записка Даннера оказала на Лу Шина желаемое действие: через два часа он уже вбегал в мою комнату. Он кинулся ко мне с широко раскрытыми от нетерпения глазами, но уже через мгновение прочел ответ на моем лице. Когда я развернула одеяло, он не двинулся с места, просто смотрел на нее — но не с благоговением, а с легким замешательством, которое выдавало его разочарование. Он не смог его скрыть.

— Она такая красивая, — пробормотал он, — Такая маленькая, — он пытался найти другие бессмысленные слова, описывающие достоинства младенца.

Лу Шин вопросительно посмотрел на меня, словно ждал подтверждения того, что я понимаю, что значит для моего будущего рождение девочки. В этот момент я его ненавидела. Он думал, что я расстроилась из-за того, что наш ребенок родился без пениса и что из-за него я потеряю возможность войти в его семью. А потом я осознала, что он считает Вайолет причиной своих неприятностей. Из-за нее я отправилась с ним в Шанхай. Я решила, что моя Вайолет не будет ничьим разочарованием. Ее нужно принять такой, какая она есть. Она — мое дитя, моя дочь, которую я люблю больше всего на свете, больше, чем Лу Шина.

— Я назвала ее Вайолет, — сказала я и отвела взгляд, а потом добавила: — Я люблю ее гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить.

Он кивнул, но не спросил, почему я назвала ее Вайолет, и ничего не сказал по поводу моего признания в любви к ней.

На следующий день к нам в дом пришла женщина, сказавшая, что ее послал Лу Шин. Она должна была стать няней ребенку. Меня воодушевило такое проявление его любви. Но была ли это любовь? Прислать няню? Меня беспокоило, что я начала сомневаться во всем, что делал Лу Шин. Каждый раз, когда он приходил, он приносил дочери подарки, и я следила за его лицом, когда он держал ее на руках. На нем не было радости. Позже, когда она научилась смеяться, он восхищенно смотрел на нее, но я все еще не чувствовала, что он любит ее так же, как я. Если бы он любил ее, он боролся бы за то, чтобы его отец признал ее. Когда она плакала, краснея и сжимая кулачки, он беспокоился, но не чувствовал ее неудовольствие так же остро, как я. Он ничего не делал, чтобы ее успокоить.

— Ни у одного отца нет таких инстинктов, — позже сказал мне Даннер.

— Но если он ее любит, почему отказался ставить свое имя на ее свидетельстве о рождении?

— Так он сразу подтвердит, что это его ребенок. Но пока ты не получила официального статуса в его семье, ты должна ждать.

— Но если у меня никогда не будет статуса в его семье, разве лучше для нее иметь клеймо незаконнорожденной? Я не могу выпустить Вайолет в жизнь, где остальные будут смотреть на нее свысока.

— Я знаю выход из положения, — сказал Даннер.

Он покинул дом и вернулся через два часа с брачным сертификатом, где значилось, что я вышла замуж за Фило Даннера. Оно было датировано несколькими месяцами раньше дня рождения Вайолет. Потом он протянул мне свидетельство о рождении Вайолет Минтерн Даннер.

— Я уже зарегистрировал ее в американском консульстве, — сказал он. — Теперь она американская гражданка и должна будет петь «Моя страна, это о тебе». [20] Американская патриотическая песня (Му Country, 'Tis of Thee). (Прим. пер.)

Я расплакалась. Он обеспечил Вайолет законное происхождение.

— Если ты захочешь выйти замуж за кого-то другого, — добавил он, — я могу сходить к тому же человеку, который сделал эти сертификаты. Он один из лучших в Шанхае — у него есть все нужные формы, красные печати с именами, китайские иероглифы и английская галиматья.

Чтобы отпраздновать свое отцовство, Даннер купил для Вайолет колыбельку и серебряную погремушку с кисточкой.

— Бог ответил на мои пуританские молитвы: наконец-то я стал отцом.

Как и у меня, у Вайолет были каштановые волосы и зеленые глаза. Кожа у нее имела бледный оттенок, но из-за разреза глаз она больше напоминала китаянку, чем иностранку. Даннер с этим не согласился. Он сказал, что она похожа на представителей итальянской ветви семьи Тедди. И будто подтверждая его слова, за следующий год внешность Вайолет изменилась. Все, кто ее видел, восхищались ею и предполагали, что она была наполовину итальянкой или испанкой.

@@

Наша жизнь с Даннером во многом напоминала жизнь супружеской пары. Он часто приглашал меня вместе пообедать и поужинать. Золотая Голубка, как тетушка Вайолет, присоединялась к нам, и мы по очереди ухаживали за малышкой. Мы отмечали все, что она делает, и все, к чему проявляет интерес. Когда Вайолет исполнилось девять месяцев, она назвала Даннера «папой», а он заплакал и сказал, что это один из счастливейших моментов в его жизни. Во время прогулок мы обсуждали ее будущее — какие школы ей стоит посещать, каких мальчиков избегать. Мы вместе беспокоились о ее здоровье и спорили о том, какие лекарства ей давать.

Даннер ходил с ней в магазины игрушек и покупал первое, к чему она тянулась, пока я не сказала, что двенадцати попрыгунчиков ей вполне достаточно. Сразу было видно, что она тоже его любит, она радостно хохотала, когда он носил ее на руках, подбрасывая на своем необъятном животе. Хотя Даннер, как я заметила, очень быстро уставал, если ему приходилось носить на руках Вайолет. Ему приходилось присаживаться, чтобы отдышаться. Я беспокоилась о его здоровье и на правах «жены» настояла, чтобы он сбросил вес.

К маю, когда не прошло и года с моего приезда в Шанхай, визиты Лу Шина стали все менее регулярными. Он мог приходить три дня подряд, а потом пропасть на неделю. Он научил Вайолет говорить «баба», что по-китайски значит «папа», но она не тянулась к нему ручками, как к Даннеру. Однако она компенсировала то разочарование, которое я испытывала по отношению к Лу Шину: Вайолет наполняла мое сердце любовью. Моя злость на Лу Шина отступала, когда она махала ручками или ползала среди фиалок в саду. А ее смех заставлял мое сердце сжиматься от счастья.

В один из теплых майских дней наша улица притихла и опустела. Большинство жителей — китайцы и иностранцы — отправились к Сучжоухэ, чтобы посмотреть на праздник драконьих лодок. И в тихом саду, когда Лу Шин стоял с Вайолет на руках, я сообщила ему новость: я снова беременна.

Лу Шин приказал няне кормить меня теми продуктами, которые поддержат ребенка, растущего внутри меня. Он не произносил слово «мальчик». Я знала, что мы оба должны быть осторожны в предположениях. Но я была счастлива, когда во мне возродилась надежда. Это был для меня не просто шанс попасть в семью Лу Шина, я хотела, чтобы Вайолет признали его дочерью.