Эми Тан - Долина забвения

На прошлой неделе мы с удивлением узнали, что три лучших цветочных дома стали привечать у себя иностранцев. В «Тайный нефритовый путь» тоже каждый вечер приходили иностранцы, но их не пускали в цветочную половину дома, за исключением случаев, когда их приглашал клиент-китаец. И даже тогда им можно было только смотреть на куртизанок, но не прикасаться к ним. Ходили слухи, что западные клиенты, посещающие первоклассные дома, не следуют общепринятым правилам и обычаям. У них не хватает терпения, чтобы месяц ухаживать за красавицей. Они не соперничают с другими мужчинами. Они флиртуют, играют в игры, пьют, едят и слушают песни куртизанок. Самых напористых и щедрых приглашают в будуар в ту же ночь. По нашему мнению, эти первоклассные цветочные дома упали ниже стандартов второсортных домов. С другой стороны, западные клиенты оставляли куртизанкам роскошные подарки, обычно в серебряных долларах. Цветочные дома за последние годы стали менее прибыльными. Неудивительно, что они решили делать послабления в правилах. Драгоценности, которые дарят куртизанкам китайские клиенты, скорее всего, стоят больше, чем эти доллары, но когда куртизанки продают их ювелиру или сдают в ломбард, они получают за них гораздо меньшую цену, к тому же в китайских юанях. Многие волновались, что при малейшем столкновении между военачальниками и республиканцами курс юаня упадет, но говорить такое вслух было непатриотично.

Что станет с нашим домом? Что еще можем мы предложить, если откажемся привечать иностранцев? В Шанхае насчитывалось свыше пятнадцати сотен первоклассных домов, и большинство из них были лучше обставлены: мебель там была новее, предлагалось больше карточных игр, в каждой комнате были радио и патефон, а также там имелись современные туалеты, где грязная вода смывалась, если потянуть за цепочку. Мадам Ли сказала, что не может себе позволить менять мебель и предметы интерьера при каждом модном поветрии.

В более мелких домах и уличных борделях существовал поражающий воображение выбор самых извращенных видов секса. Не осталось ничего запретного. Некоторые проститутки были вдовами аристократов, позволившими мужчинам, как они сами говорили, «стряхнуть с себя позолоту». Были и замужние женщины, которые называли себя «полуоткрытыми»: они привечали клиентов с утра до послеполуденного часа, пока их мужья находились на работе. Одна пожилая женщина утверждала, что когда-то была знаменитой певицей. Она украсила свою комнату плакатами тех дней, когда была на вершине славы. Мы не верили, что она та самая знаменитая певица, которой мы когда-то восхищались. Но когда мы пришли ее навестить, оказалось, что это действительно она. Для европейцев имелись девушки-полукровки, которые называли себя дочерями послов, и бледнокожие девушки, которые представлялись потомками миссионеров, многочисленные пары девственниц-близнецов и прекрасные куртизанки, которые на поверку оказывались прекрасными юношами. Но их фальшивый облик неизменно привлекал иностранцев, которые были слишком невнимательны, чтобы понять, что их обманули, или слишком стыдились происшедшего, чтобы в нем признаться. И эти иностранцы, как мы думали, могут войти и в наши двери.

Красному Цветку почти исполнилось двадцать пять, позади была пора ее расцвета и блеска. Но она отказывалась это признавать. Пользуясь своей репутацией и известностью, она по-прежнему привлекала старомодных клиентов, которые организовывали приемы и просили ее петь и играть на цитре. Но сейчас им уже не приходилось ждать несколько недель, пока она освободится. И не все ее клиенты до сих пор обладали великой властью и состоянием, хотя, к счастью для нее, многие постоянные клиенты остались ей верны.

Я видела, как она в ужасе широко распахнула глаза в тот день, когда мадам Ли предложила ей принимать иностранцев — самых уважаемых и богатых из них, как она заверяла, а не каких-нибудь простых офисных работников и моряков.

— Принимать их становится не только приемлемым, но и входит в моду, — сказала ее матушка. — Мы будем очень разборчивы в том, кого из них сделать клиентом. Зарубежного гостя должен представить нам старый клиент нашего дома, который сможет поручиться за репутацию иностранца.

Красный Цветок смотрела на нее так, будто готова была спалить ее дотла одним взглядом.

— Они грубые, — сказал она. — И переносят гонорею, сифилис и насекомых, из-за которых покрываешься с ног до головы красными зудящими волдырями. Ты хочешь, чтобы я, твоя любимая дочь, за одну ночь превратилась в больную шлюху?

Мадам Ли строго прищурилась.

— Тогда, если ты хочешь унаследовать этот дом, — сказала она, — тебе лучше сделать своими постоянными клиентами гангстеров.

@@

На следующей неделе Верный Фан сказал мадам Ли, что будет рад представить нам своего друга. Нашим иностранным гостем будет сын выдающейся американской семьи, чья компания занимается торговлей с Китаем на протяжении уже пятидесяти лет. Верный добавил, что более чем удовлетворен их услугами по перевозке его фарфора в Европу и Америку. Он с большим почтением отзывался об отце семейства и о его сыне.

— Он почти год провел в Китае, — сообщил он мне за чаем. — Очень честный, но очень европейский в своем мышлении. Он сказал мне, что пытался самостоятельно изучать китайский, хотя я должен признаться, что на каком бы китайском он ни говорил, тот настолько ужасен, что невозможно ничего понять. Я решил разговаривать с ним на английском, пользуясь своим скудным словарным запасом, и в итоге наши разговоры ограничились погодой, местом, где живут его родители, здоровьем. Я поинтересовался, когда умер его дедушка, что из еды он успел попробовать в Шанхае и какие блюда показались ему странными, но превосходными. Поддерживать светскую беседу оказалось очень трудно. Каждые несколько минут мне приходилось обращаться к проклятому китайско-английскому словарю, который ты мне дала. Я знаю, как по-английски «овощи», «мясо», «фрукты», но как сказать «капуста», «свинина», «Кумкват»? И тем не менее наши беседы помогли мне понять, что он вежливый, скромный и даже застенчивый — ха! — а это в американцах нечасто встречается, правда? В последний раз, когда мы с ним беседовали, он сказал, что хотел бы познакомиться с китаянкой, которая бы знала английский и могла поддержать интересную беседу. Конечно, я сразу же подумал о тебе.

— Так я больше не твоя евразийская красотка? — спросила я, — Для твоего друга я стала китаянкой?

— Э-э, а тебе что, стыдно быть китаянкой? Нет? Тогда почему ты так спешишь меня осудить? Когда мы с тобой встретились, ты была евразийской принцессой Лулу Мими. Все видели тебя именно такой. С тех пор я даже не думал о тебе как о человеке одной или двух рас. Ты просто такая, какая есть, — вспыльчивая стерва, которая никогда меня не простит, а за что, даже не скажет.