Александр Оберемок - Сухая ветка

Занятые своими делами сослуживцы обратили внимание на неопрятный вид прежде всегда ухоженного Марка. Естественно, состоялся разговор с директором фирмы, и Марку пришлось рассказать о том, что его бросила жена, он живёт один и теперь очень плохо спит. Директор вошёл в положение Марка и предложил уйти в отпуск. Марк принял предложение с плохо скрываемой радостью, но утром следующего дня понял, что на работе ему было бы легче — там он никогда не оставался один на один со своей болью. Марк ожидал увидеть в одиночестве свободу, но в одиночестве была лишь зависимость от тяжёлых мыслей. «Прав старик Сартр, — думал Марк, — свобода действительно лежит по другую сторону отчаяния».

Словно чувствуя состояние Марка, «актёры» хуже повиновались световым сигналам. Каролина необоснованно «пилила» Карла, скандалы участились. Марку казалось, что кто-то намеренно мешает ему. Иногда у него появлялись сомнения — один ли он моделирует жизненные ситуации в этой семье или нет? Возможно тот, другой, путает ему все карты? Марк испытывал бешеную ревность. Ему казалось подлостью приводить кого-либо в этот дом. Хотя наблюдающих за этой семьёй могло и не существовать, Марку хотелось быть уверенным в этом на сто процентов. Чтобы не дать никому из потенциальных клиентов ни единого шанса, он предложил Кириллу баснословный гонорар, предупредив его, что не потерпит присутствия посторонних в «его» семье. Толстяк кланялся, шаркал ногой, был угодлив и любезен.

Марк же, не доверяя Кириллу, при последующих сеансах искал следы пребывания других людей в гостях у его семьи, но, конечно, не находил их. Чувство, что его обманывают, не покидало Марка. «Никому нельзя доверять», — думал он. И Марк сделал решительный ход. Прежде всего он забрал в банке все свои сбережения. Следующий его шаг был странен, но полностью оправдан перед самим собой долгими ночными размышлениями — подозревая, что Кирилл не сдержит обещание, Марк бросил работу. Не контролируемой оставалась только ночь, но, имея на руках приличную сумму, можно добиться потрясающих результатов. Значительная часть денег тут же перекочевала в волосатые руки Кирилла, и в тот же день Марк вселился в «другую квартиру». Проблема питания была решена так же легко — за отдельный солидный куш Марк купил право на трёхразовое питание за одним столом с семьёй. Единственным, чего ему добиться не удалось, оставался запрет на разговоры — этот пункт контракта не продавался.

Теперь Марк выходил из квартиры довольно редко, в основном затем, чтобы пополнить запасы сигарет. Однажды в толпе он заметил лысину Ковача, но Кирилл сказал ему, что сегодня утром Ковач звонил из Монтевидео, поэтому оказаться здесь он никак не мог.

Как-то Каролина, уходившая за покупками, вернулась позже обычного более чем на два часа и сообщила мужу, что встретила своего давнего приятеля, с которым вместе училась. Они посидели в кафе, вспоминая студенческие годы. Этот эпизод прошёл бы незамеченным, если бы не поведение Марка.

Мягкий жёлтый свет резко сменился на агрессивный красный. Карл, оторвавшись от газеты, недоумённо посмотрел в сторону Марка:

— Ну это уж слишком!

Марк был непреклонен.

Тогда Карл обернулся к жене:

— Ну это уж слишком!

Каролина замерла и ответила еле слышно:

— Карл, я тебя не совсем понимаю…

— Да, это уж слишком! — Карл вошёл в роль. — Целых два часа вспоминали прошлое! Может, у вас с ним было что-то, а? А может, сегодня вы не только вспоминали?

— Что ты, любимый, как ты можешь…

— Да, могу! И вообще, дорогая, — ехидно продолжал Карл, — что-то ты слишком часто стала прихорашиваться в последнее время…

— Ты ревнуешь? Это же просто нелепо, Каз… Карл!

— Пусть нелепо! Но с этих пор ты будешь отчитываться передо мной за каждую минуту, проведённую вне дома!

— Да как ты смеешь! Это же… свинство!

— Так твой муж свинья? Ты это хочешь сказать?

Карл коротко размахнулся и влепил жене пощёчину. Каролина, закрыв лицо руками, выбежала на кухню.

— Папа, папа, не смей трогать маму! — заплакала Кристина.

— Что ты, доченька, это ведь игра такая, понимаешь? — успокаивал дочь Карл. — Это всё неправда, пойми…

Марк был ошарашен. Ситуация вышла из-под контроля, и на какое-то короткое время Марку показалось, что он сходит с ума. Он ничего не понимал — ни где он, ни что делает, ни кто он такой. Марк даже не задавал себе эти вопросы, настолько он был ошеломлён. Единственным, что связывало его с этим миром, стал плач Кристины, и уже от этого плача, от этой отправной точки Марк начал возвращаться к действительности. Восстановить цепь событий было сложно — сначала он вспомнил пощёчину, затем, когда память проявила, как фотоплёнку, его собственные действия, Марку стало плохо и его стошнило. Дальше он ничего не помнил.

На следующий день Марк пришёл к Кириллу. Ему требовалось срочно поговорить с Ковачем, но тот снова отсутствовал. Как оказалось, накануне вечером Ковач звонил из Каира и обещал скоро вернуться. Марк ушёл домой и двое суток не выходил из комнаты — ему требовалось многое обдумать. Что же он делает не так? Последствия его поступков были ужасны, причины — не ясны. «Успокоиться, сосредоточиться, Фрейда вспомнить, наконец, — говорил Марк своему отражению в зеркале. — Но, если быть честным, я боюсь, что истинные мотивы могут быть страшными для меня. Так что не стоит ничего искать, надо просто исправлять ошибки».

И он начал исправлять.

Промахи Марка не прошли бесследно. Он видел, что Карл всё чаще приходит домой пьяным, а Каролина надолго пропадает, а возвращается уставшая и счастливая. Всё это, конечно, не могло нравиться Марку. Он понимал, что проблемы в «его» семье начались с его появлением, и уже не надеялся повлиять на ход событий.

Его взгляд опустел, руки повисли. Бесконечная апатия завладела всем его существом. Хотелось всё забыть, вычеркнуть из памяти, даже обвинить во всём Ковача. Того сладкого чувства опьянения моделированием не было и в помине — оно ушло безвозвратно и было погребено под обломками рухнувших надежд.

И вот прошёл год с того дня, когда Марк впервые переступил порог «другой квартиры». Именно в этот день Кристина, не имевшая права обращаться к Марку, грубейшим образом нарушила контракт. Она только что с большим трудом затащила на диван вернувшегося с прогулки отца — тот открыл дверь и упал в коридоре. Матери дома не было.

— Ты хотя бы понимаешь, что ты наделал? — кричала Кристина прямо в лицо Марку. — Ты имеешь представление о том, до чего ты довёл отца и мать своим вмешательством? Он же безбожно пьёт, а она гуляет, как кошка! Ты что, не видишь?

Каждое её слово вонзалось в Марка, как нож, каждый упрёк бил прямо в сердце, бил беспощадно и наверняка.