Ева Север - Трасса Ноль

– Я обещаю. Скоро я вернусь, и больше никуда не уеду. Веришь?

Он обернулся. Яна сидела в постели, прикрыв обнаженную грудь пледом. Так странно, прямо как в первый раз, когда она осталась у него полгода (полжизни!) назад.

Она испытующе заглянула в глаза Сиду и кивнула:

– Верю.

Дверь мансарды была демонстративно приоткрыта. Сид толкнул ее и шагнул внутрь, борясь с накатившим волнением. Если бы только руки наконец перестали дрожать…

Ника по-барски раскинулась на тахте, в пепельнице на столе дымилась только что раскуренная сигарета.

– А, все-таки пришел. Молодец.

Она удостоила его снисходительной улыбки, и Сид почувствовал, как все внутри закипает.

– Где мои вещи?

– И тебя с Новым годом, партнер! – Ника лениво потянулась, приподнялась с подушек.

Сытая кошка решила поиграть, пробует когти. Сид нахмурился, пряча неуверенность за холодным тоном:

– Все издеваешься? Ну-ну. Я пришел по делу, и только.

– По делу, ха! Не хочешь спросить, что вчера было?

Сид нашел свой рюкзак в углу. Без Никиного реквизита, полупустой, он стал совсем легким – не то что вчера утром.

«Так ведь и ты, buddy, так же разом опустел в одну ночь».

Он нервно усмехнулся:

– И что вчера было?

– Ну, – Ника придирчиво осмотрела свои ногти. – Я упала.

Рюкзак выпал из рук Сида, камнем грохнул об пол.

– Что?

– Что слышал. Номер сорвался. Я упала.

– Невозможно! – хрипло выкрикнул Сид. – Ты никогда не падаешь!

Ника наконец оторвалась от ногтей и посмотрела на него долгим взглядом.

– А вчера упала. И ты даже знаешь почему.

– Я не… – Сид попятился.

– Да, амиго. Из-за того, что ты мне сказал перед выходом. И потом, когда бросил лонжу и ушел.

Сид ощутил, как каменеют внутренности, а по спине сбегают ручейки холодного пота. Он смотрел на Нику во все глаза, не зная, что возразить.

Она коротко рассмеялась и легко поднялась на ноги.

– Да не таращься ты так! Видишь же – не расшиблась. Другой униформист успел подхватить лонжу.

– Это… Я…

Голос жалко дрожал, но Сиду было уже плевать. Он бросил Нику – и едва не случилась беда. Снова. По его вине.

«А ведь ты был ее партнером! Она тебе доверяла!»

– В общем, – Ника развела руками, – плакала моя репутация. Гимнастка, которая ни разу не ошиблась… Непогрешимая Николь Мишуровская, как же!

– Мне очень жаль. Прости.

Сид выдавил из себя эти слова и бессильно сжал кулаки. Как будто извинения могли чем-то помочь. Ничего уже не изменить. Как же он жалок!

– Это еще что! – Ника легко рассмеялась. – Тебя за твою выходку вообще в порошок стерли бы. Такой скандал бы был!

Ее слова дошли до Сида постепенно, как сквозь стену из мокрой ваты.

– Стерли… бы?

Он тупо уставился на Нику, а она рассмеялась еще пуще:

– Да, ты верно ухватил суть! Молодец, соображаешь!

– Я не понял, – Сид бестолково помотал головой.

– Все ты понял, – Ника жестко сверкнула глазами. – Я тебя прикрыла перед начальством. Сказала, это ты меня поймал, все чин чином…

– З-зачем? – прохрипел Сид.

– То есть как – зачем? – Ника дурашливо склонила голову набок. – Да тебя бы выперли не глядя! В цирке такое не прощают.

В комнате повисло напряженное молчание. Сиду на секунду показалось, что он все еще спит.

Он подвел Нику – а она его прикрыла? Вот она стоит напротив и спокойно разговаривает с ним, будто ничего не кончено. Словно они по-прежнему партнеры, вдвоем на манеже, против всего мира, и все по-старому…

Этого не может быть. Так просто не бывает.

Ника сощурилась и кивнула:

– Да, я сохранила тебе работу.

Сид уставился на партнершу, не находя слов. Ника тряхнула рыжей гривой и сделала крохотный шажок навстречу. Ее тонкие губы дрогнули, готовые расплыться в улыбке.

– Зачем?

Улыбка застыла, не успев родиться. Золотистые брови метнулись к переносице.

– Зачем ты это сделала? – настойчиво повторил Сид.

Ника отвела глаза и неловко, скованно пожала плечами.

– А кто будет программу дорабатывать? А в Дубай я что, одна поеду?

Ее голос звучал грубовато-шутливо и совсем не соответствовал застывшему бледному лицу.

«Врешь! Нелепые отговорки! Зачем?!»

Сид так и впился глазами в лицо девушки, пытаясь отыскать настоящий ответ. И ему удалось! Ника не выдержала его взгляда, на секунду ее невозмутимая маска дала слабину: подбородок дрогнул, губы испуганно сжались, словно пытаясь удержать невысказанные слова.

Пораженный до глубины души, Сид затаил дыхание.

Гордость Росгосцирка, несгибаемая Николь Мишуровская любит его. Даже после того, как он предал ее, бросил лонжу – все равно любит.

Она может врать сколько угодно: про гастроли в Дубае и что коней на переправе не меняют (меняют! От прошлого партнера ведь избавилась!). Это неважно. Теперь Сид точно знает правду, и больше уже никогда не забудет ее.

Он шагнул к Нике, протянул руки ей навстречу.

– Спасибо. Прости меня. Я…

– Заткнись. Избавь меня от сцен раскаяния, ненавижу эти сопли!

Еще одна ложь. Николь Мишуровская не прощает чужих ошибок и всегда требует прогиба по полной программе. Это Сид твердо усвоил на собственном опыте.

А Ника уже подхватила со стола чайник:

– Садись! Кофе хочешь?

Сид поймал ее за рукав, крепко сжал тоненькое запястье. Оставалась последняя вещь, которую он должен знать.

– Николь. Кто вчера был в зале?

Вопрос попал в цель. Ника дернулась, словно от удара, и опустила голову. Сид даже через толстую ткань свитера ощутил, как забилась жилка на ее запястье.

Молчание тянулось так долго, что он решил: Ника не ответит. Но наконец она подняла глаза и выдавила дрогнувшим голосом:

– Моя мать. Мы не виделись шесть лет, с тех пор как я…

– Ушла из цирка. Да, знаю. Прости!

Ника кивнула. Ее глаза предательски блестели. Сид еще раз пожал ее руку.

– Прости, Ника! Это больше не повторится.

Ее лицо прояснилось, губы тронула усмешка. Ника подмигнула:

– Я знаю. Забыли.

Впервые за сутки Сид ощутил, как ледяная лапа, сжавшая сердце, втягивает когти и ослабляет хватку.

Он вернулся домой уже в сумерках. Яна все еще лежала в постели. Она оставалась там все время, пока Сид, заложив руки за спину, говорил неестественно спокойным голосом.

Ему удалось вернуться на работу. Яна ведь понимает, им очень нужны деньги. Он сам не рассчитывал, что все так выйдет. Но его позвали обратно, и, конечно, он не может отказаться.

Сид сам удивлялся, как гладко ложатся все слова, что он заготовил по пути домой. Яна слушала, не перебивая.

В конце концов он умолк. С минуту в комнате было тихо. Нехорошая такая тишина – мертвая, полная лжи и недосказанности.

Когда Яна заговорила, ее слова падали как ледышки:

– Хорошо. Я все поняла. Без проблем.