Ева Север - Трасса Ноль

Ну вот и все. Из небытия лениво проступили звуки бегущей воды и блюза, затем появился свет – дрожащий огонек свечи на столе. В реальность вкрадчиво вплелся запах корицы, по телу разлилось уютное тепло.

Яна недоуменно улыбнулась и окинула комнату взглядом, в котором светилась тихая радость. Бежать – отсюда, из этого зачарованного дома с белыми стенами, застывшего в безвременье вечной молодости? От их солнечно-летней Трассы Ноль, от старых друзей – жирафа и сиреневого оленя?

Ну уж нет! У Яны вырвался тихий смешок.

Слишком долго она бежала, теперь настало время вернуться туда, где всегда было ее место. Время быть собой и действовать!

Ее рука нежно провела по гладкой коже живота.

Яна наконец знала, что делать. Она знала, как задержать Сида! Теперь главное – успеть, успеть, успеть…

– У меня для тебя есть сюрприз!

Голос Яны застал Сида почти в дверях: он как раз примерялся, как бы половчее унести сразу и рюкзак, и сумку с реквизитом.

– Ну что там, бэби?

Он оглянулся через плечо, скрывая раздражение за нетерпеливым дружелюбием.

Сегодня был день последнего представления в Автово. Через два дня их ждет Дубай. Сколько же событий за двое суток: прощание с манежем, который подарил Сиду иной способ жить жизнь, отвальная пьянка с труппой, лихорадочные сборы, ночной аэропорт… А дальше только воздух, путь в неизвестность вдвоем с Никой сквозь черную мглу.

Сид уже не помнил, когда он в последний раз спал больше трех часов кряду, но что за беда? Бывают периоды жизни, когда спать просто нельзя, иначе упустишь все самое настоящее.

– Я его готовила две недели.

Он пристальнее взглянул на Яну: бледная и отощавшая, кутающаяся в толстовку Сида, на голове громоздится нелепый пучок выцветших волос. На узком сосредоточенном личике залегли глубокие тени, губы чуть дрожат. Сид все же предпринял последнюю попытку:

– А может, отложим на вечер, бэби?

– Нет, нет, сейчас! Пойдем!

Яна горячечно схватила Сида за руку. Он покорно вздохнул.

– О’кей, идем.

Что же, по крайней мере, он узнает, чем Янка занималась все холода, притаившись в их белой комнате. Сид привычно шагнул к двери, но его остановил нетерпеливый возглас Яны:

– Нет, не туда. Дальше!

Сид сбился с шага. Он ощутил, как закаменели челюсти, а ладони мигом вспотели.

– Что?..

Но Яна не заметила его смятения. Она пятилась дальше по коридору, зазывно маша рукой:

– Ну же, ты только глянь!

Время замедлило бег. Сид увидел, как ее рука медленно, словно сквозь толщу воды, тянется к пыльной дверной ручке (нет, вовсе не пыльной! а он только сейчас заметил!), как с усилием поддаются несмазанные петли.

– Не надо…

Он сказал это или только подумал? Горло обожгло волной паники, внутренности завязались узлом. Сиду показалось, будто он стоит на краю пропасти.

Но Яна даже не взглянула на него. Она толкнула дверь, и та распахнулась настежь с рвущим душу скрипом.

Сид почувствовал, что его сейчас вырвет. Он сделал нетвердый шаг к открытой двери и хрипло прошептал:

– Нет. Не может быть…

Он до боли сжал кулаки и взмолился: пусть это будет лишь сон! Сейчас он проснется, и все снова будет в порядке. Все вернется на прежние места: пыльная запертая дверь так и останется надежным стражем его короткого сбивчивого сна.

Но Сид понимал, что этого не будет. Все бесполезно: кто-то уже отпер дверь, и теперь все худшие призраки вырвались наружу. Время сделало безумный скачок, вернувшись на четверть века. Все повторялось, и это была реальность, а не дурной кошмар.

Тринадцатилетний тощий пацан выскакивает в коридор, теряя на ходу разношенные тапочки.

– Мама, стой! Мама!!!

Он слышит себя будто со стороны. Голос опять подвел, сорвался на жалкий мальчишеский визг. Но сегодня это не имеет никакого значения.

– Мама!

– Ну что там еще?

Успел! Она еще не ушла, но уже почти в дверях. Еще молодая, еще красивая. Дубленка, украшенная тесьмой, длинные волосы разметались по воротнику – живое золото, ни единой седой нити.

Она даже не оборачивается на вопли мальчишки, не отводит взгляда от зеркала в прихожей. На полуоткрытые узкие губы привычно ложится слой алой помады.

– Деду стало хуже!

Пацан мнется под тусклой лампочкой, приплясывает в панике и кусает губы. Он точно знает: сегодня в ту темную комнату закралось нечто, с чем он сам не справится.

– Скорую вызвать… Мам?

Конечно, сейчас она бросит свою глупую помаду и пойдет с ним. Ему не придется нести это бремя в одиночку – только не сегодня!

– Не выдумывай! Я опаздываю.

Мальчишка ошалело моргает. Этого не может быть, ему послышалось. Сейчас она передумает, не может не передумать.

– Бэби, ты идешь?

Голос с лестничной площадки застает его врасплох, ошеломляет. Это голос его главного врага. Мальчишка чувствует, как из глаз брызгают горячие слезы бешенства.

В проеме входной двери появляется плечистый силуэт: кожаная косуха, короткие темные волосы. Ненависть рвется наружу клокочущим воплем:

– Не ходи с этой стервой! Мама, ты нам нужна!

Броситься бы вперед, схватиться за рукав дубленки и трясти эту бездушную куклу, пока не промелькнет тень осмысленности в васильковых глазах!

На секунду ему показалось, что он победил. Всего секунду она колебалась: закрутила головой, алый рот жалобно скривился.

– Извини! Мне надо идти.

Мальчишка в немом отупении мотает головой. Разве эта женщина в дурацкой дубленке – его мать? Невероятно! Так не бывает.

С нарочитым лязгом захлопывается входная дверь.

Пацан столбиком застывает под спасительным кругом тусклой лампочки. Он знает: за спиной безжалостно чернеет раззявленный дверной проем. Оттуда летит надрывный кашель, перемежающийся булькающими стонами.

Мальчишка всхлипывает. О, он знает, что должен туда войти. Выходит, сегодня это его крест. Сегодня не поможет никто. Если бы только найти в себе силы переступить освещенный круг и вдохнуть эту липкую темноту!

– Мама, не уходи…

– Ну же, иди сюда! Пожалуйста!

Просительный голос Яны долетел словно издалека. Сид непонимающе уставился на протянутую к нему бледную ладошку. Все в порядке, он справится. Просто переступить через порог – разве это так уж сложно?

Медленно, на негнущихся ногах он сделал шаг вперед, затем еще один. В голове мелькнуло: еще миг – и дверь за спиной с грохотом захлопнется, запрет его здесь. Но ничего не произошло.

Не веря своим глазам, Сид огляделся.

Из комнаты куда-то исчезли весь хлам и старая мебель, теперь здесь только нежно-голубые стены (свежевыкрашенные! когда их покрасили?), аккуратный шкафчик и…

– Какого?..

– Нравится?! – Яна с гордостью кивнула на плетеную кроватку-колыбель. – Я ее на блошином рынке откопала!