Ребекка Серл - Популярна и влюблена

– Фото не лгут, – заявляет Кассандра. В ее голосе звучит негодование, и я представляю, как она сидит со своим домашним телефоном (она теперь реже разговаривает по мобильному: в отличие от меня, она слушает то, что говорит Джейк) и наматывает провод на запястье. Так, как она обычно делает, когда нервничает или на чем-то сосредоточена.

– И я тоже, – говорю я. Мои слова звучат резко, и я знаю, что она их слышит.

– Я понимаю, – отвечает она. Ее голос смягчается. – Но как можно подделать такое?

Я провожу рукой по лбу. Думаю о вчерашнем дне и пытаюсь объяснить то, что не смогла объяснить Уайатту.

– Райнер взял меня за руку на секунду, чтобы оттащить с дороги, а потом я замерзла, и он дал мне свою фуфайку. Фотографии вырваны из контекста. Они только выглядят так, будто всё по-настоящему.

Я слышу ее вздох и представляю, как провисает телефонный провод.

– Прости, – говорит Кассандра. – Я ни в чем тебя не обвиняла.

– Нет?

Ее голос становится тише:

– Такое ощущение, что я едва знаю, что происходит в твоей жизни…

– Понимаю, – говорю я, прерывая ее. Я сглатываю. – Я просто была очень занята.

– Судя по всему.

Она смеется, и я тоже смеюсь. Скорее из-за облегчения, чем из-за чего-то еще.

– Я скучаю по тебе, – говорит она.

– Я тоже скучаю по тебе. Как дела? – На мгновение на линии наступает тишина. – Кэсс?

– Да? – Ее голос звучит еле слышно.

– Как дела дома?

– Ох, все как обычно, – отвечает она. – Сидячие забастовки. Протесты. И я пока говорю только об уроках ораторского мастерства у миссис Хантингтон.

Мы смеемся. И это так приятно. Знакомо.

– Как Джейк? – спрашиваю я и кусаю губу. Кассандра знает, что я имею в виду – скучает ли он по мне, встречается ли он с кем-то? – но она не любит об этом говорить. В смысле, обо мне и Джейке. Я слышу, как Кассандра тихонько мычит. Представляю, как она медленно кивает, а волосы взлетают и опускаются ей на плечи.

Когда мы были маленькими, у нас была клятва «Трех мушкетеров». Мы вставали треугольником – руки на плечи друг другу – и повторяли девиз: «Один за всех и все за одного». Либо все вместе, либо никто. На заднем дворе у Джейка был клуб, а Кассандра сделала книгу правил. Мы украсили ее блестками и листочками и назвали ее Бобом, но я, хоть убейте, не могу вспомнить почему.

Когда мы с Джейком поцеловались, я, конечно же, сказала Кассандре. Думала, она будет в восторге. Она всегда говорила, что я нравлюсь Джейку. Но она не обрадовалась. Ни капельки. Она сказала, что мы не понимаем наш девиз, что мы нарушили все правила. Но это просто случилось. Я о поцелуе. Это произошло в тот вечер, когда моя сестра сбежала. Она постоянно уходила из дома, чтобы поехать на выходные в Сиэтл, или крала деньги у родителей и исчезала на сорок восемь часов, и все в том же духе. Обычно она просто отправлялась к одному из наших братьев, но никогда не говорила, куда именно уходит и на сколько. Родители всегда паниковали. Каждый раз, когда сестра не возвращалась к ужину, они были уверены, что она умерла. Я никогда этого не понимала. Ведь она сделала то же самое и в прошлые выходные, а значит, высока вероятность, что она жива. Но они никогда не смотрели на это так, как я. Они всегда были напуганы. Словно в этот раз все будет иначе.

Это было за несколько недель до того, как она забеременела, ну или до того, как мы узнали. Она ушла в какое-то временное пристанище, и мои родители были вне себя от страха. Они позвонили в полицию и ходили в гостиной из угла в угол. Оба моих брата уже отчитались, ни у одного из них ее не было. И в тот день я не видела ее в школе.

Джейк пришел к нам домой, и мы с ним что-то учили. Наверное, геометрию – мне всегда нужна была помощь с геометрией.

Мы с Джейком были в гостиной, когда моя сестра наконец пришла домой. Она была пьяна. По-настоящему пьяна, в стельку. Можно предположить, что мои родители разозлились. Они бы точно разозлились, будь на ее месте я. Но нет. Они испытали облегчение. Их маленькая Джоанна вернулась. Звезда футбола, их первая девочка после двух мальчиков. Золотой ребенок. Я знаю, звучит резко, но дело не в этом. Просто именно в тот момент я поняла, что жизнь несправедлива. Я не расстроилась, ничего такого. Я не думаю, что вообще что-то почувствовала. Скорее подумала об этом, осознала. Как дату из учебника истории или число в тесте по математике. Это был просто факт. Не важно, что я делала. Не важно, как много ролей на сцене я сыграла, как хорошо училась или как хорошо себя вела, они никогда не переживали за меня так, как за нее.

Джейк еще немного покрутился рядом после того, как закончилась суматоха, и Джоанна, так и не наказанная, в слезах, отправилась в свою комнату, нагруженная водой и кофе. Я наблюдала за всем этим из гостиной и помню, что когда все закончилось, Джейк взял мою руку и плавно вытащил карандаш из пальцев. На указательном были красные вмятины.

– Ты в порядке? – спросил он.

Я не помню, что сказала и что он мне ответил, но помню, что когда он положил свою руку на мою щеку и накрыл мои губы своими, я позволила ему это. И мне было хорошо. Потому что я знала: Джейк на моей стороне. Какая бы эта сторона ни была, Джейк был там. Думаю, в этом и была проблема Кассандры: после этого у нас появилась сторона.

Потом она целый месяц с нами не разговаривала, и мы больше никогда не называли себя тремя мушкетерами. Даже в шутку.

Это было почти два года назад.

– Он в порядке, – говорит Кассандра сейчас. – Занят. Мы оба заняты. – Кассандра на мгновение замолкает, и я подозреваю, что она нечасто видела Джейка с тех пор, как я уехала. Меня вдруг охватывает чувство вины – а что, если я была для них связующим звеном? – Ты говорила с ним? – спрашивает она.

– Отправила несколько сообщений по электронной почте, – отвечаю я. – Ты же знаешь про Джейка и мобильники.

Кассандра смеется.

– Да уж, точно. И когда ты возвращаешься?

Я поворачиваюсь на табурете. Меня приветствуют солнечный свет и океан.

– Не лучше ли мне спросить, когда вы прилетите в гости? Ты ведь знаешь, что я на Гавайях, правда? Что здесь твоя любимая кинозвезда?

Она смеется. Смех Кассандры напоминает мне о мерцающих огоньках в Рождество: яркий и мягкий, и чуть-чуть волшебный.

– Райнер определенно интересуется тобой больше, чем мной.

– Я имела в виду себя.

Я практически могу слышать, как она улыбается.

– Значит, теперь ты зовешь себя кинозвездой, да?

– Только в разговоре с тобой, – говорю я и вдруг осознаю, как сильно я по ней скучаю. Будто это чувство – камень, который со всей силы кинули в пруд. Он тонет, но круги продолжают разбегаться. Хочу, чтобы Кэсс была здесь. Чтобы не давала покоя своим светлым кудряшкам, носила какой-нибудь безумный яркий наряд и заставляла нас танцевать в гостиной под песни Мадонны.