Ребекка Серл - Популярна и влюблена

Она кивает.

– Иди сюда, – произносит она.

Я медленно подхожу к кровати и сажусь рядом с ней.

– Мы давно не разговаривали наедине. – Она вздыхает и качает головой. – На самом деле, я не уверена, что вообще когда-то разговаривали.

– О чем ты?

Она смотрит на меня. Глаза у нее грустные. Усталые.

– К тому времени, как ты появилась, у нас уже была большая семья. Я всегда думала, что эта фишка с актерством была моей виной, и причина в том, что мы не уделяли тебе достаточно внимания.

Я чувствую, как мой пульс учащается. Просыпается злость.

– Это не фишка , – говорю я. – Это теперь моя жизнь.

– Я знаю, милая, – отвечает она. – Это то, что я и пытаюсь тебе сказать. Эта мечта…

– Это не просто эпизод моей жизни, – говорю я. – Я не собираюсь променять это на что-то другое, как сделала ты.

Моя мама смотрит на меня с болью в глазах.

– Ты действительно так думаешь?

– Я видела стопку твоих билетов и программок, – говорю я ей. – Я знаю, чего ты желала.

Она смотрит на меня искоса, а затем встает. Подходит к шкатулке и открывает крышку. Она вытаскивает конверт, тот, которого я касалась уже десятки раз. Пожелтевший сверху и обтрепавшийся сбоку.

Она возвращается, садится рядом со мной на кровати и открывает его. Достает билет на «Волосы» и протягивает мне.

– Самый первый спектакль, на котором я побывала, – говорит мама. – Мы с подругами пробрались в конец зала и простояли все выступление. Билет я нашла на полу и сохранила его.

Она достает второй билет. «Вестсайдская история». Она улыбается.

– Первое представление, на которое меня сводил твой отец. Это было наше третье свидание. И тогда мы впервые поцеловались.

Третий.

– На этой постановке я была в ту ночь, когда родился Том. Когда у меня отошли воды, твой отец хотел уйти, не дождавшись второго акта, но я настояла на том, что ребенок подождет.

Она протягивает мне билет за билетом: дни рождения и годовщины, а один раз – обычный летний вечер.

– Я пригласила няню и пошла в театр, – говорит она, в ее глазах сияет озорная искорка.

Отдав мне последний билет, она смотрит на меня.

– Теперь ты понимаешь?

Я ничего не отвечаю. Я не уверена, смогу ли что-то сказать из-за кома в горле.

– Я не храню все это, чтобы напоминать себе о том, чего у меня нет. Я храню это как напоминание о том, что у меня есть.

Я сглатываю. Чувствую, как слезы подступают к глазам. Слезы стыда, грусти, вины. И любви.

– Я не была такой, как ты, – продолжает она. – У меня не было такого таланта. И однажды я поняла, что у меня есть дети, которым я должна отдать свою любовь. Я хотела быть рядом, когда я нужна. И я не могу сделать этого, находясь на сцене. Школьный кабинет – вот где мое место. Иногда ты отказываешься от чего-то, потому что так правильно. И делать то, что правильно – приятно. Это приятнее, чем исполнение мечты. Потому что мечты нереальны.

– Как думаешь, моя мечта реальна?

Она вздыхает.

– Иногда я переживаю за тебя. Это тяжелый бизнес, и я стараюсь не слишком сосредоточиваться на этом и не говорить об этом, потому что больше всего на свете я хочу, чтобы ты поняла, что это не всё. Что есть вещи, которые намного важнее успеха.

– Например?

Она смотрит на меня и улыбается, почти смеется.

– Ты слишком умна для такого вопроса.

Я фыркаю.

– Иногда создается ощущение, что тебе все равно. Скоро выходит блокбастер с моим участием, а ты ведешь себя так, словно это школьный спектакль.

Она гладит меня по спине, затем поправляет мои волосы.

– Я, возможно, не понимаю мир кино и эгоистично мечтаю, чтобы ты жила дома, но я никогда не хотела, чтобы ты хоть минуту сомневалась в том, как я горжусь тобой. Ты всегда была другой, – говорит она срывающимся голосом. – Наверное, я игнорировала это, потому что надеялась, что тогда ты останешься здесь и будешь моей дочерью.

– Я и так твоя дочь, – говорю я.

– Моя дочь-кинозвезда. – Она улыбается и выпрямляет спину. – Как насчет того, чтобы сводить свою маму поужинать, а? Только мы двое.

– С удовольствием, – Я протягиваю руку, чтобы вернуть ей билеты, но она качает головой.

– Оставь их себе, – говорит она.

– Но, мам…

Она накрывает мою руку своей.

– Я хочу, чтобы они были у тебя. Может, они напомнят тебе о том, что действительно важно.

Она дотрагивается указательным пальцем до моего носа.

– А теперь дай своей матери переодеться. Мы собираемся в приличное место.

Я встаю, билеты зажаты у меня в руке.

– Я позабочусь о них, – говорю я.

Может, у моей матери нет особых драгоценностей, но эти кусочки бумаги – ее реликвии. Потому что в моей руке сейчас нечто, что нельзя купить. Что-то священное.

Мы все собрались за нашим обеденным столом на воскресный завтрак. Все, кроме Аннабель, которая дремлет в своем манеже в нескольких футах от нас, и моего брата Тома, который навещает сегодня семью своей жены. Даже Билл здесь, сидит рядом с моей сестрой.

– Последнее время он хорошо себя вел, – шепчет мама мне на ухо.

– У кого какие планы на сегодня? – спрашивает папа.

Билл и Джоанна хихикают, и мама поднимает брови.

– Вы хотите чем-то поделиться с остальными?

Сестра откашливается.

– Вообще-то у нас есть объявление.

Мое сердце останавливается. Я уверена, что и мамино тоже. Я слышу, как ее вилка со звоном падает на пол. «Пожалуйста, только не беременность» – молюсь я. Аннабель, конечно, замечательная и все такое, но это может случиться лишь один раз. По крайней мере, в ближайший десяток лет.

– Билл? – Джоанна смотрит на своего парня.

– Давай ты.

– Что ж… – Она делает паузу и окидывает нас всех взглядом.

– Выкладывай! – выкрикивает мой брат Джефф.

– Мы обручены! – говорит она.

– Мы собираемся пожениться! – заявляет Билл.

Джоанна надевает что-то на палец – золотое кольцо с аметистом. Оно милое и к тому же дорогое. Работа в «Пустяках и безделушках» сделала меня экспертом по части драгоценностей.

Я бросаю взгляд на маму. Она как-то странно бледнеет, и я боюсь, что она плохо это воспримет, но затем на ее лице появляется улыбка и она подскакивает и крепко сжимает мою сестру и Билла в объятьях.

– Фантастические новости! – восклицает она. – Совершенно изумительные. Нам нужно это отметить!

– Замечательно, – говорит мой брат, возвращаясь к своему завтраку.

– Сегодня же, – произносит отец. – Пэйдж завтра уезжает.

Мама его не слушает. Она уже в кухне, распутывает телефонный провод. Я слышу, как она болтает с друзьями, со всеми по очереди, пока папа подливает Биллу апельсинового сока, а мой брат спрашивает, не залетела ли Джоанна снова.

Никаких детей. Только любовь.

– У нас будет вечеринка! – кричит мама.