Ребекка Серл - Популярна и влюблена

– Ух ты. – Ее глаза широко распахиваются, и она моргает, вспоминая что-то. Наклоняется, роется в сумке, вытаскивает книгу и с гордостью протягивает ее мне, будто кошка, которая принесла хозяину мышь в зубах.

– Вы не могли бы это подписать? – спрашивает она. – Это будет много для меня значить. Эта книга, – она прижимает ее к груди, как валентинку, – моя жизнь. Я читала ее четыре раза. – Она останавливается, делает короткий вдох. – Понимаете, у меня нет братьев или сестер. – Она указывает на женщину в шелковой маске для сна через проход от меня, ее рот слегка приоткрыт. – Мы с мамой много путешествуем вместе. Она спит, а я читаю.

Я вспоминаю, каково быть такой девочкой. Открывать свое сердце перед незнакомцами. Когда кажется, что если продолжишь говорить, твоя жизнь станет лучше и ты найдешь нужные ответы. И вдруг я осознаю, разглядывая ее веснушчатое лицо, что сама я больше этого не чувствую, и на секунду это понимание расстраивает меня. Я не могу взять телефон и позвонить Кассандре – очевидно, что она не хочет говорить со мной. Я не могу поговорить с Райнером, потому что я не знаю, что мне сказать и что я на самом деле чувствую.

Я улыбаюсь и беру ручку, которую она протягивает.

– Для кого мне ее подписать?

– Для Джейн, – говорит она, прикладывая руку к груди. – Джейн Спэрроу.

Я пишу ее имя на титульном листе и затем добавляю: «Самому большому поклоннику „Запертых“ от Пэйдж Таунсен».

Это странно – видеть свое имя вот так. Будто я пишу его на обороте листа с рисунком в начальной школе или сверху на работе по английскому. Единственная разница в том, что теперь я оставила подпись не на собственном творении. Это вещь, которая принадлежит другому человеку. Я вдруг снова ощущаю ответственность, но теперь это не так страшно, не так непреодолимо. Я ощущаю ее не так, как в самом начале, когда только получила эту работу, или как иногда ощущала ее на площадке – словно она причиняет мне боль. Теперь ответственность кажется даже приятной. Правильной.

Моя мама раньше читала моей сестре нотации об ответственности. О том, что все теперь больше не крутится вокруг нее одной, что она должна думать об Аннабель. Об Аннабель, чье счастье теперь важнее ее собственного. Мне кажется, когда я смотрю на Джейн Спэрроу, я чувствую ответственность перед ней. Я ответственна за ее счастье. Я должна хоть как-то оправдать тот смысл, что она вкладывает в эту книгу и в мою роль.

Мы болтаем до конца полета. Она живет в Сан-Франциско, но ее папа только что переехал в Портленд, и мама собирается отвезти ее к нему. Я даю ей свой номер телефона (громкое «нет» Сэнди) и говорю ей, что она может зайти в «Пустяки и безделушки». Ее глаза округляются.

– Ты будешь там? – спрашивает она. – В обычном магазине?

– Конечно, – отвечаю я. – Почему бы и нет?

Она смотрит на меня, нахмурив брови.

– Ты кинозвезда. Я не думаю, что ты можешь работать в магазине. – Она морщится, как будто понимает, что сказала лишнее. – Прости, – произносит она. – Давай поговорим о чем-нибудь другом. О Райнере Девоне? – Она прикусывает нижнюю губу, но я знаю, что она не сможет удержаться. – Эти слухи – правда? Ты правда с ним? Он такой милый. – Она продолжает говорить о его фильмах и о том, что, как она думает, я «гораздо лучше Бритни». Она замолкает, чтобы глотнуть немного воздуха, только когда капитан объявляет, что мы садимся.

Я смеюсь, когда абсурдность ситуации становится такой же реальностью, как приземление нашего самолета. Девочка, которую я никогда не видела, хочет знать, с кем я встречаюсь.

– Это сложно, – говорю я.

Она кивает, но ничего не отвечает. Ее мама напротив всхрапывает и просыпается, и мы обе хихикаем. Я вдруг чувствую, как сильно скучаю по Кассандре. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как я хихикала с другой девочкой.

– Мне кажется, ты должна следовать зову сердца, – говорит она. – Не думаю, что любовь такая уж сложная штука.

Я собираюсь ответить: «Я бы хотела, чтобы она была проще», но, может быть, она права. Может, любовь всегда была простой. Я думаю о ладонях Райнера, касающихся моих щек, его записке, его обещании защищать меня. Я думаю о Джордане, о том, каково быть с ним и как он пробуждает во мне что-то, о существовании чего я и не догадывалась. Я хочу суметь дать Райнеру ответ. Я хочу суметь сказать ему «да». Но если я скажу, если я посвящу себя ему перед всем миром, больше не останется никакой возможности быть с Джорданом. И это навсегда.

Она улыбается, я тоже.

– Не могу дождаться, когда смогу рассказать всем, что встретила Пэйдж Таунсен.

– Не забудь упомянуть мои идеально гладкие волосы, – говорю я, дергая за спутанную прядку.

– Не забуду, – смеется она. – Обещаю.

Когда мы добираемся до выдачи багажа, я вижу отца Джейн. Он стоит рядом с тележкой, нагруженной чемоданами, и выглядит нервным. Он обнимает ее, когда она подходит к нему, и целует в голову, на мгновение закрывая глаза.

Интересно, задумывается ли он о своей ответственности. О том, что должен оберегать ее и делать счастливой, любить ее. Я надеюсь.

Я поворачиваюсь, когда замечаю собственного отца. Он стоит слева от двойных дверей. Улыбается и поднимает руку, чтобы помахать мне. И я делаю кое-что, чего никогда в жизни не делала. Я подбегаю к нему и обнимаю его за шею. Он замирает и покачивается, явно удивленный моим наскоком. Но затем он тоже обхватывает меня и разглаживает рукой мои волосы.

– Добро пожаловать домой, малышка, – произносит он. – Я скучал по тебе.

– Бизнес просто процветает! – говорит Лори. В качестве доказательства она держит в руках пустую хрустальную корзинку. – Мы – единственный магазин, где работает звезда. Людям это нравится.

– Откуда они знают? – спрашиваю я. – У вас вроде нет постера на окне. О боже, он есть?

Лори отмахивается от меня и подходит к двери. Она протягивает мне деревянную табличку: «Бывшая работа Пэйдж „Пи Джи“ Таунсен».

– Супер, – говорю я.

– Милая, это наш золотой запас. – Она хмурится. – Ты не расстроилась, правда?

– Нет.

– Хорошо. Потому что я говорю всем, что скраб для тела с листьями пачулей – твой любимый. Мы не успеваем его производить!

Сейчас девять утра, и магазин не открывается раньше десяти, но я уже видела нескольких туристов на входе.

– Иногда выстраивается очередь, – говорит мне Лори. – Представь, что было бы, если бы они тебя увидели!

– О, не нужно, – говорю я быстро, прежде чем у нее появятся какие-то идеи. – Я просто зашла поздороваться. Мне еще надо кое-что сегодня сделать.

Я протягиваю обратно табличку, и она забирает ее.

– Ой, чуть не забыла! У меня кое-что для тебя есть.

Она заходит в заднюю комнату, и я провожу пальцами по прилавку. В углу шумит тот же древний компьютер. Я думаю о том, сколько дней я провела за ним, мечтая оказаться по ту сторону экрана.