Ребекка Серл - Популярна и влюблена

Я дремлю, и, когда просыпаюсь, вижу руку Джордана на моем предплечье, он будит меня. Мы вернулись в отель.

– Пойдем, – говорит он. – Я провожу тебя.

Мы проходим через холл, его рука лежит на моей талии. Когда мы добираемся до моей двери, он аккуратно забирает у меня электронный ключ и открывает замок. Затем он заходит со мной внутрь. Я падаю на кровать, стряхиваю туфли и ползу к подушкам.

– Спасибо, – бормочу я.

Я ощущаю спиной что-то мягкое: одеяло, оставленное мной на краю кровати – то, которое я привезла из дома и которое у меня с рождения. Джордан берет и натягивает его на меня, снизу вверх, и когда добирается до плеч, касается моей кожи. Инстинктивно я тянусь к нему и прихватываю его пальцы своими.

– Останься, – говорю я. – Просто поспи.

Мои глаза закрыты, и я чувствую, что падаю прямо в соблазнительные объятия сна. Прежде чем я полностью им отдаться, я чувствую, как Джордан ложится рядом со мной. Прижимает меня к груди и крепко обхватывает руками. Он целует меня в щеку, я чувствую на лице его дыхание, чувствую, как его сердце бьется прямо у меня за спиной. Бьется рядом и во мне, так же, как и мое собственное.

Уезжать последней не очень-то круто. Не важно, как обстоят дела на самом деле, все равно кажется, что тебя бросили. Когда просыпаюсь, уже вечер, и я снова одна. Мой самолет улетает в полночь, а я еще не собрала чемоданы. Я беру сэндвич и неспешно спускаюсь в холл. Я знаю, что Джордана там не будет, но я все равно решаю сделать попытку. Даже несмотря на то, что отель абсолютно такой же – мебель, подушки, лампы и даже этот прекрасный панорамный вид на океан, – все теперь кажется пустым. Будто бы, уезжая, он забрал все материальное с собой.

Я скучаю по ним обоим. Я все еще чувствую руки Джордана на своем теле, его нос, прижимающийся к изгибу моей шеи. И я скучаю по Райнеру. Я скучаю по его смеху, прекрасным голубым глазам и легкому очарованию. До семнадцати лет, у меня не было парня, даже детской влюбленности, а теперь я влюблена сразу в двоих. Настолько разных, что создается впечатление – они принадлежат к совершенно разным видам, и чувства во мне пробуждают совершенно разные… Я никогда не думала, что можно так привязываться к двум людям сразу. Это казалось мне смешным. Кассандра то и дело влюбляется, и я все время называла ее непостоянной. Но теперь Джордан и Райнер словно сражаются в моем сердце. И я не знаю, на чьей я стороне, потому что мысль об одном из них заставляет меня чувствовать себя предательницей по отношению к другому.

Я прокручиваю в голове события последних месяцев, как нарезку кадров. Ужин с Райнером в «Лонги», поцелуй Джордана под тентом на пляже. Монтажная. «Фиш Маркет». Мы на площадке. Вдруг я понимаю, где мне нужно сейчас оказаться.

Я бегу через весь этаж и, задыхаясь, добираюсь до его комнаты. Дважды стучу. « Пожалуйста, будьте там. Пожалуйста ».

Я слышу шаги, а затем дверь открывается, и в дверях, как яблоко в корзинке, появляется копна кудрявых волос. Уайатт.

При виде него я начинаю нервничать. Безумно нервничать. Это Уайатт, в конце-то концов. Мы были не в самых лучших отношениях. Но я должна сказать ему. Даже если он захлопнет дверь перед моим носом, что он может сделать.

– Я не сказала спасибо, – начинаю я. – Я думала, что вы уже уехали, а я так и не сказала вам, что это для меня значило и как…

И тут Уайатт делает нечто поразительное. Это совсем на него не похоже, но одновременно кажется таким ожидаемым и таким правильным. Он обнимает меня.

Он притягивает меня к себе. Я так удивлена, что не могу ничего сказать, я кажусь себе деревянной, как кусок фанеры. Но, очутившись в его руках, я расслабляюсь. В этом объятии есть что-то знакомое, теплое. Оно напоминает мне о том, как братья боролись со мной на полу в нашей гостиной, а потом помогали мне встать. И тогда я понимала, что они заботятся обо мне. Что, возможно, они даже любят меня.

– Ладно, хватит, малявка, – говорит Уайатт. Он отпускает меня и держит на расстоянии вытянутой руки, положив ладони мне на плечи. Он осматривает меня, как художник, восхищенный едва законченной работой. – Я горжусь тобой, – произносит он. – Но не жди, что я буду это повторять.

Я киваю. Понятно.

– Ты здесь одна? Разве охрана не должна за тобой присматривать? – Он выглядывает в коридор – и действительно, один из охранников стоит там. Он что, следил за мной? Как долго?

– Райнер уехал вчера, – говорю я.

Уайатт убирает руки с моих плеч и скрещивает их на груди. Он поднимает брови, словно спрашивает меня о чем-то, и слова вдруг вырываются из меня, как признание:

– Джордан уехал сегодня.

Уайатт откашливается.

– Вы сблизились.

Я вцепилась в свои локти. Мой голос звучит так тихо, что даже я слышу его с трудом.

– Он совсем не такой, каким его все считают.

Уайатт не отрывает от меня взгляд.

– Согласен.

– Жаль, что Райнер не может этого увидеть, – говорю я.

Он прислоняется к косяку.

– У них своя история, – отвечает Уайатт, и на секунду я задумываюсь обо всем том, чего я о нем не знаю. Какая история у него самого.

– Я знаю.

– Но я думаю, они помирятся. До тех пор, пока кто-то еще не замутит воду. – И он пристально смотрит на меня.

– Я знаю, – повторяю я еще тише. Я едва слышу эти слова.

Мы стоим в дверях еще секунду. А затем он улыбается.

– Теперь изволь освободить мой номер. Мне еще нужно собираться.

Когда самолет взлетает, за окном так темно, что я не вижу ни океана, ни зелени пейзажа, но знаю, что они на месте. Почему-то это успокаивает меня, как фильм, который ты уже смотрел так часто, что можешь поставить его фоном и по одной мельком услышанной фразе понять, что происходит.

Я закрываю глаза и вижу гладкие склоны холмов и пляж Хо’окипа с виндсерферами, которые не выйдут в океан еще несколько часов. Я вижу «Лонги», наш отель, пляж с чистым белым песком и галькой, тенты с тряпичными крышами, туго натянутыми, чтобы защитить шезлонги от ночного дождя. Я думаю о вчерашней ночи и утре, перебирая воспоминания как сокровища.

Я представляю себя на кровати с Джорданом, в его руках. Его растрепанные волосы на моей щеке, теплое дыхание на моей шее. Я хочу протянуть руку и коснуться его ладони, плеч, шеи, лица. Прижаться к его носу своим и никогда не отпускать. Но что-то останавливает меня.

Кто-то постукивает меня по плечу.

– Простите, пожалуйста.

Я моргаю. Надо мной склоняется девочка лет тринадцати-четырнадцати, и веснушек у нее больше, чем я видела в жизни на чьем-то лице. Щеки у нее слегка загорелые, хотя они наверняка такие же у большинства людей в этом самолете.

– Вы Пэйдж Таунсен, да?

Я киваю. У меня такое чувство, что меня поймали на лжи. С рукой в банке с печеньем. В этом нет никакого смысла. Ведь она права, я и есть Пэйдж Таунсен.