Фиона Валпи - Девушка в красном платке [litres]

В этот момент темнота на мгновение осветилась – открылась дверь мельничного дома и изнутри выплеснулся свет, добежавший до пыльной травы туда, где стояла Элиан, укрытая за занавесом ивовых листьев. Это Лизетт выскользнула, быстро закрывая за собой дверь, и пошла к сараю, осторожно неся что-то перед собой. Элиан услышала мягкое позвякивание фарфора на жестяном подносе и уловила аромат чего-то вкусного. Может, супа? Или рагу, которое приготовила мать?

Как странно. Она несла еду в сарай. Но весь день был странным, с этой утренней прогулкой в красном платке и неожиданным появлением в шато отца. Элиан выступила из-под ивы как раз в тот момент, когда Лизетт поспешно выходила из сарая с пустыми руками.

– О! – вскрикнула она, прижимая руку к горлу. – Это ты, Элиан. Ты меня напугала!

– Прости, мама, я не хотела.

– Как прошел день?

– Хорошо. Как обычно, – ответила Элиан. Хотя ей было любопытно, кто бы это мог есть ужин в сарае, она понимала, что не стоит задавать матери вопросы, раз та этого не хочет.

– Папа на кухне. Кажется, он хочет с тобой поговорить.

Элиан вошла за ней внутрь, моргая от яркого света.

– А вот и она! – Гюстав выдвинул стул рядом со своим и жестом предложил Элиан сесть рядом. – Ты сегодня сделала хорошее дело, дочка. Твоя прогулка была очень важной.

– Просто прогулка, – пожала она плечами.

– Прогулка, благодаря которой произошли кое-какие вещи, – ухмыльнулся он и потрепал ее по волосам. – Вещи, которые пока должны оставаться в тайне. Но которые могут изменить положение.

Она улыбнулась в ответ, снова заправляя за уши свои прямые медового цвета волосы.

– Не одна ли из этих вещей ужинает сейчас у нас в сарае?

Лизетт ахнула.

– Я тебе говорила, что слишком рискованно его там оставлять, – обратилась она к Гюставу.

– Не волнуйся, шери. Элиан уже внесла в это свой вклад и знает, что нельзя ничего говорить за пределами дома. Будет справедливо ей рассказать. В любом случае, завтра его здесь уже не будет, мы с Ивом доставим его на новую квартиру вместе с мукой. Да и сейчас уже слишком поздно, не получится безопасно перевезти его.

Он обернулся к Элиан:

– Как ты поняла, у нас на мельнице сегодня ночью «гость». Как и ваши «гости» в шато, он иностранец – англичанин. Вчера он спустился на парашюте в неоккупированной зоне, а сегодня пересек плотину. Он пока будет поблизости, станет потихоньку помогать. Большего тебе не нужно знать.

– Ясно. – Элиан задумчиво кивнула. – И моя сегодняшняя прогулка была как-то связана с его появлением?

– Именно так. Ты дала знать кое-кому, что путь свободен. Ты помогла защитить его – и других.

– Тогда можно я задам еще один вопрос?

– Всего один. Но не обещаю, что отвечу.

– Когда ты сегодня приезжал в шато, ты доставил не только мешок муки, да?

Он посмотрел в ее искренние серые глаза, обдумывая, что сказать.

– Ответ на твой вопрос – «да», Элиан. Но больше я ничего сказать не могу.

– Ничего. Я понимаю, пап. Я больше не буду задавать никаких вопросов.

Поднявшись в свою комнату на чердаке, Элиан вынула красный платок и разложила его на кровати, поглаживая кончиками пальцев гладкий яркий шелк. На фоне белого покрывала платок, казалось, пылал ликующим посланием надежды. Она отчаянно пожелала, чтобы он сберег незнакомца в сарае и защитил ее семью; подумала о графе, чья мать когда-то носила этот платок, надеясь, что тот окружит его светом, что бы граф ни замышлял среди немецких солдат; и сильнее всего попросила, чтобы он каким-то образом, как луч света от маяка, проплывающего по водам темного океана, передал Матье ее любовь на другую сторону.

Когда на следующее утро она спустилась вниз, за кухонным столом сидел незнакомый человек. Он был одет в неприметную рабочую одежду, но черты его лица отличались выразительностью: орлиный нос и квадратная челюсть, которую смягчало веселое выражение глаз, темно-синих, как васильки, растущие по краям пшеничного поля. Увидев Элиан, он поставил на стол чашку кофе и вскочил на ноги.

– Бонжур, папа, – поприветствовала она, наклоняясь поцеловать отца, тоже сидевшего за столом.

– Бонжур, Элиан. Позволь представить тебе Жака Леметра.

Незнакомец протянул руку.

– Enchanté, mademoiselle. Je suis ravi de faire votre connaissance [32] Очень приятно, мадемуазель. Я счастлив с вами познакомиться ( фр .). , – сказал он на идеальном французском, в котором слышался лишь легкий намек на какой-то акцент. Ничего не зная, можно было подумать, что он с юга. Пожалуй, из Баскских земель или, может, из Лангедока.

– Жак будет работать в пекарне в Кульяке и жить в квартире над ней. Он друг семьи, приехал помочь, а то у месье Фурнье в последнее время так разыгрался артрит.

– Они будут рады вашей помощи, месье, – кивнула Элиан. Жак улыбнулся.

– На вас очень красивый шарф, Элиан.

– Спасибо. Это подарок сестры из Парижа.

Казалось, они все примеряют на себя свои роли, репетируя их в узком кругу перед представлением на публике.

Допив кофе, Гюстав вынул из кармана большой пятнистый носовой платок и вытер усы.

– Ладно, Жак, пора. Месье Фурнье нужна мука до того, как проснется весь остальной Кульяк.

– Оревуар, Элиан, – сказал незнакомец. – Буду ждать нашей следующей встречи.

– Добро пожаловать в Кульяк, месье Леметр, – ответила она. – Надеюсь, вы хорошо устроитесь на новом месте.

Сегодня понедельник – выходной день для сотрудников Шато Бельвю, и я сижу на берегу реки, помахивая ногами в воде. Тома с Жан-Марком утром занимались мельничным домом, но сейчас ушли в шато на обед. В середине дня слишком жарко, чтобы работать на улице.

Я теперь набралась достаточно смелости, чтобы плавать. Жан-Марк показал мне, что можно выйти на плотину и нырнуть в глубокую заводь выше по течению, если только оставаться в середине реки, подальше от шлюзов. Мельничное колесо теперь неподвижно, застыло в пространстве и времени, словно безмолвное свидетельство тех военных лет. Тогда его использовали, чтобы молоть зерно на хлеб насущный для местных жителей. Но шлюзовые ворота обводного канала открыты и вода втягивается в него темной лентой, которая взбивается в белую пену, снова падая в основное русло реки под плотиной. В центре потока вода темная и холодная, но вот она перескакивает через верхнюю часть плотины, радостно ниспадая в золотисто-коричневую заводь внизу, где среди водоворотов под ивой плавают рыбы. Там река собирается с силами, прежде чем потечь вперед и соединиться с другими, более крупными водными путями, а в конце концов влиться в океан.

Я пробираюсь по гальке у берега и сажусь, опираясь спиной об ивовый ствол. Кора у нее жесткая, рассеченная трещинами и щелями. Сара сказала, эта кора – основной источник аспирина и что Элиан с Лизетт в войну использовали ее отвар как мягкое болеутоляющее, когда готовых лекарств не хватало. Я прислоняю голову к этой целебной коре и закрываю глаза, давая солнечным лучам, пробивающимся сквозь изящные листья, рисовать мелькающие узоры у меня на веках. Я думаю об Элиан, о том, как она стояла, укрывшись под деревом, и мечтала о Матье в тот вечер, когда на мельнице появился Жак.