Дониэль Клейтон - Хрупкие создания

В апреле я сидела в студии «Б», наблюдала за тем, как Кэсси репетирует весеннюю «Сильфиду» со Скоттом Бетанкором, парнем постарше, которому практически было гарантировано место в труппе. Мама сделала все для того, чтобы я туда попала, – наверное, после того, как обвинила мистера Лукаса и мистера К. в том, что они выбирают любимчиков. Она всегда знала, как правильно применить свое влияние.

Скотту в тот день нелегко давались подъемы, потому что Кэсси вся была зажата, подбирала живот и вздрагивала от прикосновений.

– Позволь ему держать тебя! – кричала Морки.

Кэсси пыталась подстроиться. Стоило чуть надавить, и вся ее красота словно угасала. Я старалась не ухмыляться. Старалась не показывать, что наслаждаюсь тем, как Кэсси разочаровывала учителей. Я должна была получить эту роль. Должна была. И мне было радостно видеть, как на глаза Кассандры наворачиваются слезы.

Морки хлопала в ладоши, отбивая ритм поверх музыки.

– Балет – как женщина, – проворчала она и продолжила упрашивать Кэсси, чтобы та доверилась Скотту: он должен был держать ее за бедра, ведь она была такой высокой.

– Он ведь старается, чтобы все выглядело идеально. А ты ему не доверяешь.

Уилл проскользнул в студию, пока Кэсси и Скотт пытались доказать, что в самом деле могут танцевать, как две части одной души. Он сел рядом со мной и широко улыбнулся. И я знала, что у него на уме. Не хотела уточнять, но все же спросила:

– Ты что тут делаешь?

– Мистер К. сказал, что я буду дублером, – выпалил Уилл так быстро, словно сдерживал крик.

– Как? Когда? И ты мне не сказал!

А ведь он был одним из моих лучших друзей. Мог бы хоть сообщение отправить.

– Два дня назад. Не хочет сглазить.

– Я так за тебя рада, – прощебетала я, но где-то внутри меня развернулся клубок зависти. Я глянула туда, где за стеклом стояла Лиз: она пялилась на Кэсси. И я вспомнила все наши ночные разговоры, когда мы втроем планировали немного с Кэсси поиграть.

– Это официально? Ну, с кастингом?

– Ага, – сказал Уилл, наклоняясь еще ниже в растяжке.

– То есть отозвать уже не смогут? Никаких «ну, посмотрим, как покажешь себя на репетициях, а то вдруг облажаешься»? – прошептала я. В голове вызревала идея.

– А что?

Уилл сел, и я притянула его чуть ближе. Мы столько времени провели, сидя вот так, делясь секретами и сплетнями. И планами проделок. Я пригладила его рыжие волосы и заодно вспомнила, за что он мне так нравился: он был вдумчивым и уверенным. Уилл всегда был готов прийти мне на помощь.

– У меня просьба, – выпалила я тем тоном, которому он не умел отказывать. – Ты мне должен за тот раз, когда твоя мама поймала тебя с Беном, и за тот раз, когда тебе понадобился викодин, и…

Он нахмурился и закрыл мне рот ладонью.

– Ладно-ладно. Что тебе нужно? – прошипел он раздраженно.

Я укусила его за палец.

– Урони ее, – прошептала я так быстро, чтобы и сама не смогла передумать. – Всего разок. Чуть-чуть. Несильно.

Уилл сморщил нос – явно осуждал меня.

– Есть же список замены в случае травмы. – Я сама не могла поверить в то, что действительно все это говорю. Я словно наблюдала за собой со стороны. За альтернативной версией себя, которая могла творить все, что ей вздумается.

– Ты мне должен. Твоя мама думает, что мы встречаемся. Я все еще иногда пишу ей, ты знал?

Между нами повисла неловкая пауза. Я уж думала, что он никак не отреагирует. Что я наконец добила его и разрушила нашу дружбу. Но я сохраняла ледяное спокойствие – на одной силе воли, которой славятся женщины нашего рода, – хотя внутри все переворачивалось. Уилл не должен был даже раздумывать. Я легонько погладила его по ноге:

– Прошу.

У меня дрожали руки, и я посмотрела на Морки и Виктора. Они оба стояли за пианино. Уилл начал было что-то отвечать, но я его прервала:

– Давай же, ты должен.

Я улыбнулась, чтобы как-то это все смягчить. Алек всегда говорил, что улыбка меня красит.

Кэсси подбежала к нам и опустилась рядом до того, как Уилл успел мне ответить. Мы замяли наш разговор, и я чувствовала себя потерянной, балансирующей на краю. Кэсси немного пожаловалась на то, что накануне выпила и чувствовала себя не очень. Я притворилась, что сочувствую ей, но да ладно! Только она одна умудрилась получить роль солистки из всех девчонок группы Б! Я совсем ей не сочувствовала.

Морки позвала их в центр. Уилл оглянулся на меня, и я уж хотела сказать ему, чтобы он не делал этого, что я жалею, что вообще заговорила о его гомофобной матери. Но из моего рта не вылетело ни слова. Я должна была танцевать роль сильфиды. Должна была идти по стопам Адель, балетного чуда. И это падение могло помочь мне в исполнении мечты.

В тот миг, когда Кэсси выскользнула из рук Уилла, я улыбнулась ей – так мило, чтобы она никогда в жизни не забыла, кого ей следует благодарить и бояться.

Вспоминаю об этом, и спина покрывается мурашками. В тот вечер мне снились кошмары. Настоящие кошмары, после которых просыпаешься с криком, запутавшись в одеяле, и тонешь в отчаянии. Оно было таким глубоким, что мне пришлось разбудить Элеанор. Она принесла мне воды и мокрое полотенце, словно я была ее ребенком, а не подругой. Моя мать никогда для меня подобного не делала. Но присутствия Элеанор было недостаточно. Я должна была разделить с кем-то ответственность за содеянное. Должна была сбросить удушающий вес. Алеку я сказать, конечно, не могла. Он был слишком хорошим, слишком правильным, к тому же кузеном Кэсси. Он бы меня возненавидел. С Уиллом поговорить я тоже не могла. Он ясно дал мне понять, что мы должны забыть о том разговоре. Что это был несчастный случай.

И я рассказала все Элеанор. Умоляла ее убедить меня, что все в порядке. Заставила пообещать, что она никому не расскажет. Никогда-никогда.

Я в жизни не была с кем-то настолько честной, но только так можно было выбраться из паутины вины и паники, которая меня опутала. Элеанор обняла меня и сказала, что все понимает. Я плакала в ее подушку. Спала в ее кровати, в ее объятиях. Мы больше не заговаривали о той репетиции. Я каждый день ждала, что меня потащат в офис на разбирательство, но этого не произошло.

Но как мне все это забыть? Никак, конечно.

Элеанор сжимает мне руку и шепчет:

– Анри ничего не знает, Бетт.

Даже если она врет, мне все равно становится чуть легче оттого, что никто никогда не узнает.

Позволяю Элеанор увести меня наверх. В комнате я сворачиваюсь в клубок и остаюсь наедине с воспоминаниями и белой таблеткой, которая должна меня от них избавить.

После репетиции мы собрались в большом зале рядом с холлом. В этой комнате множество окон на потолке, и потому она напоминает мне солярий, в который мы ходили однажды с матерью. Отсюда видно ночное небо, и у меня б дух захватило, если бы я не наблюдала вместо этого за медсестрой Конни, Морки и мистером К. Они шепчутся на виду у всех, переглядываются, а это значит, что нас ждет серьезный разговор. Вокруг меня обсуждают репетицию, но я просто не в силах. Пусть уже скажут, зачем они нас тут собрали. Должно быть, это что-то очень важное, раз нам не позволили сначала поесть, сделать домашку и пойти наконец поспать. Они не любят нарушать наш привычный распорядок дня. Может, какие-то изменения в касте?