Дониэль Клейтон - Хрупкие создания

Позвоночник словно щекочут изнутри: волнение, тревога, нервы. Я этим наслаждаюсь. У моих однокурсников ветер в голове, они зациклены на собственных эмоциях и не могут объективно смотреть на вещи. Они не обращают на мир должного внимания. Если бы обращали, то уже знали бы, как распределили роли. Мистер К. не меняется. Те, кто здесь давно, знают о его привычках все. У новичков нет шансов. Балет – это рутина, постоянная тренировка, чтобы мышцы беспрекословно повиновались мысли. Я занимаюсь здесь с шести лет – моталась туда-обратно из Квинса, пока не переехала в общежитие. Я знаю, как тут все устроено. Распределение ролей в «Щелкунчике» – все к этому сходится. Первая постановка учебного года. С него все начинается.

Жду не дождусь, когда наконец-то смогу принять в нем участие. Для меня Американская балетная школа давно стала домом – даже больше домом, чем та дряная квартирка во Флашинге, где я жила с матерью. Мне знаком здесь каждый уголок, все студии и кабинеты, кафе, студенческий зал, моя угловая спальня. Я знаю, что лифт не останавливается на тринадцатом и восемнадцатом этажах. Знаю, какая лестница приведет вас на этажи мальчиков, знаю имена всех танцоров на черно-белых фотографиях, знаю тихие местечки для занятий или укромные закутки для темных делишек. Не то чтобы я там часто с кем-то зажималась. Не то чтобы я вообще там зажималась.

Толпа в холле растет. Это родители. Кто-то открыл внешние двери, и родители пришли забрать крысят и узнать о результатах проб. Когда-то бывшая жена мистера К., Галина, балерина Парижской оперы на пенсии, собирала нас, ее крысят, в кучку, чтобы мы тихонько наблюдали за старшими. Любой уважающий себя танцор просит родителей не лезть в это дело или дождаться новостей по телефону. Мистер К. не любит, когда мы ведем себя как дети. Моих родителей здесь, конечно, нет. Мать вообще отказывается сюда заходить. Иногда она подъезжает к школе, чтобы всучить мне рисовых пирогов, кучу упаковок водорослей и чай. А отца у меня и вовсе нет.

Тетка Джиджи, у которой огроменная копна волос, все ближе придвигается к ученикам и слишком громко разговаривает. Это отвлекает: мистер К. дошел до того, как ему нелегко дались пробы в этом году. Я пялюсь на затылок Джиджи, надеясь прожечь в нем дыру. Вот бы сказать ей, чтобы приструнила свою тетю. Хочу прошептать сквозь зубы – joyonghae , «Тише давай!» – как всегда делает мама. Я хочу слышать каждое слово. То, что он скажет; определит, как далеко я продвинулась; что он думает обо мне теперь. Мистер К. замолкает, и родители неловко хлопают. Он кивает и прикладывает палец к губам. Может, еще скажет о чем-нибудь?

Хотя вряд ли. Я бы смогла произнести речь за него. Я знаю, что в этом списке, который блондинка-секретарша вешает на доску. Джиджи стоит прямо передо мной. Ее трясет. Она словно маленький зверек перед стаей волков. Я чувствую ее страх и волнение. Мистер К. наверняка отдал ей роль Арабского Кофе, как той темнокожей девочке два года назад. Джиджи такая же экзотичная . Я не помню даже имени той девчонки, уж больно быстро она сдалась, когда стало совсем тяжело. Она все жаловалась, как сложно быть единственной афроамериканкой в школе. Ха, попробовала бы быть единственной наполовину азиаткой. Вообще некуда приткнуться. Это тяжело. И мистер К. всегда отдает экзотические роли нам, этническим меньшинствам. Стае корейских девочек наверняка достанутся роли Китайского Чая. Но я выгляжу недостаточно азиаткой для такого точного распределения. Да я и не хочу быть Чаем. Хочу быть на другом конце спектра.

Все знают, что Бетт Эбни сыграет фею Драже. Ее сестра когда-то станцевала эту роль идеально, и разговоры о ней не затихают до сих пор. К тому же дрянные девчонки всегда получают то, что хотят. Бетт сияет и вполовину не так ярко, как Адель, но мистер К. все равно отдаст роль ей. Шаг ее легок и быстр, и она очень изящна. Мы не друзья (никогда ими не были и никогда не будем), но я не против увидеть ее феей Драже, даже если мне самой придется потерять роль. Характер у Бетт острый, как бритва, – совсем ничего общего с ее кукольным личиком и воспитанием, достойным высшего общества. Ее подпевала и соседка по комнате Элеанор станет дублером.

А еще есть клон Бетт – Лиз Уолш; вот она, чуть дальше. Стоит словно на военном параде: грудь вперед, нежные руки по швам, стопы в первой позиции. Подходящая для балета стать. Холодная брюнетка, идеальна для роли Снежной королевы.

Она выглядит расслабленной, но глаза у нее дикие и следят за происходящим. Я рада, что не чувствую ее отчаяния. Даже несколько слоев одежды не скроют ее неестественной худобы. Я попиваю свой чаек, радуясь, что после него не остается чувства голода. Белые не особо разбираются в диетических восточных напитках. Они-то пьют американские, напичканные калориями. Мы могли бы поделиться своими тайнами, но предпочитаем молчать.

– Мистер К., хватит тянуть! – выкрикивает Алек. – Покажите список!

Мистер К. улыбается. Только голубоглазому блондину Алеку может сойти такое с рук. Его отец стоит в ряду учителей и ухмыляется. Алек – сын президента совета попечителей. Ему вообще все сходит с рук.

Алек прерывает мистера К. снова. Он получит роль Щелкунчика и будет танцевать с Бетт. Это логично – они же встречаются, единственные на потоке. Из шести мальчиков младших классов только двое предпочитают девочек – новенький, восходящая звезда по имени Анри, и Алек. Бетт игриво подмигивает и кладет руку на щеку Алека, словно она – его преданная жена, и лучший друг Алека, Уилл, толкает его в плечо. Бетт теребит в руках кулон, который носит не снимая. Наверное, Алек и подарил. Я дотрагиваюсь до своей голой шеи. Я мечтаю только об ожерелье с бабочкой от мистера К.

Рыжеволосый Уилл, конечно, будет играть старика Дроссельмейера. Грациозный Уилл может станцевать большинство женских партий лучше любой танцовщицы в нашем классе. Если б ему позволили, точно бы станцевал. Он мастерски подводит глаза, а за его пластику любой бы здесь убил.

Но мистеру К. и Дубраве это не нравится. Пока Уилл не станет мускулистым и подтянутым – настоящим русским танцором , – он так и будет торчать на второстепенных ролях.

Мистер К. выходит в центр. Мы уже на взводе. Джиджи глаз не сводит со своей тетки и чуть ли не подпрыгивает от предвкушения. Скоро она поймет, что лучше здесь не выказывать эмоций. Никогда не подавай виду, кого хочешь играть. Люди смотрят и запоминают. Всегда. И забирают желаемое у тебя из-под носа.

Мистер К. останавливается рядом с Анри и разглядывает его волосы, рассыпавшиеся по плечам. Пресса называет его восходящей звездой, маленьким Михаилом Барышниковым [6] Михаил Барышников – советский и американский артист балета. – Примеч. ред. , но мы по-прежнему обращаемся с ним так, словно он – ничто. Он приехал в школу к концу летнего семестра. Анри иногда говорит по-французски и собирает свои темные волосы в хвостик. Он встречался с Кэсси Лукас. Меня передергивает, когда я вспоминаю, что с ней сделали в прошлом году. После этого случая нас затаскали по семинарам, посвященным «соревновательным порывам». Анри ни с кем не общается, да и с ним никто особо не хочет разговаривать. Боятся, что он узнает о том, что случилось с его девушкой, и все расскажет. У балерин свои секреты.