Илья Штемлер - Сезон дождей

– В некотором роде, – буркнул Евсей Наумович, скользнув взглядом в сторону Лизы. Та сидела спиной к двери, у компьютера.

– Мерзавец, такой мерзавец, – не успокаивался Зусь, сыпля проклятия на голову судьи, который полностью занял сторону обвинения, отбросив все доводы адвоката. – Ну что? Закончили? – Зусь подобрал с принтера распечатку, внимательно прочел, расписался и вернул Лизе с напутствием: – Немедленно отнесите в городской суд, сдайте в канцелярию под расписку. Подробную жалобу я составлю на следующей неделе. И поскорее возвращайтесь. К пяти часам придут родственники осужденного, предстоит малоприятный разговор.

Лиза вышла из кабинета.

В мрачном молчании Зусь развернул поудобней кресло на колесиках. А усевшись, принялся его раскатывать, упираясь ногами в основание письменного стола. Осененный внезапной мыслью, перестал ерзать и что-то записал на листке перекидного календаря, рядом с которым в узорных рамках красовались фотографии полной женщины с двумя подростками – мальчиком и девочкой. «Семейство Зуся», – подумал Евсей Наумович и, закинув ногу на ногу, расслабился.

– Нет, но каков мерзавец. Год, как стал судьей, вот и юлит перед прокуратурой, – тонкая верхняя губа адвоката брезгливо покрыла пухлую нижнюю, придав веселому выражению лица маску обиженного ребенка.

– Пожалуй, я пойду, Григорий Ильич, – проговорил Евсей Наумович. – Надо подъехать на Почтамтскую, к Мурженке.

– К кому? – Зусь с удивлением взглянул на своего клиента.

– К следователю, к Мурженке.

– Так он больше там не служит.

– Как не служит?! – Евсей Наумович всем телом поддался вперед.

– Здрасьте! Он отстранен от дел. И находится под следствием.

– Не понял.

– Вы, что, не знаете, что случилось?

– Меня не было в России.

– Ах да! – Зусь резко откинул голову и шапка густых черных волос, казалось, как-то сместилась назад. – Так вы, Евсей Наумович Дубровский, уже не подследственный. Разве вы не получили уведомление о прекращении производства по вашему делу?

– Не-е-ет. То есть какое-то извещение приносили, соседи сказали. Но меня не было.

– Могу вам официально объявить: все дела, которые вел Мурженко, переданы другим следователям. Ваше дело принял следователь Кожемяко. Он, изучив материал, признал действия против вас недостаточно обоснованным и прекратил производство. Так что, Евсей Наумович, не на Почтамтскую вам надо ехать, а в ресторан. И, кстати, версия, связанная с той дамочкой, в части вашего, Евсей Наумович, отношения к этому делу, также развалилась. Ее показания были инициированы Мурженко. Словом – навет. В чем дамочка и призналась новому следователю.

Евсей Наумович почувствовал, как ноги налились свинцом, а лицо Зуся рябит и колышется, словно погружается в воду.

– А мой залог? – Евсей Наумович едва разлепил сухие губы. – По вашему совету, я просил Мурженку поменять меру пресечения с подписки о невыезде на залог.

– Вернете вы свой залог, никуда он не денется. Подайте заявление и вернете до копейки. Сколько там?

– Сорок тысяч долларов.

– Ого! Ай да Мурженко… Все и получите! В рублях. По курсу.

– Но они мне не нужны.

– Как – не нужны? – Зусь с интересом посмотрел на своего клиента и засмеялся. – Отдайте мне.

– Я хочу вернуть свой залоговый гарант.

– Получите деньги, выкладывайте комиссионные и забирайте залоговый гарант. Надеюсь, срок договорных отношений не закончен?

– Нет. Пока не закончен, – перевел дыхание Евсей Наумович.

– У кого вы одалживались? Может, я его знаю? Кто ростовщик?

– Сапегин. Олег Арсеньевич Сапегин.

Зусь в упор посмотрел на Евсея Наумовича и хмыкнул.

– Его же убили.

Евсей Наумович оцепенел. И выслушал историю, о которой, как пояснил адвокат, месяца два назад писали многие газеты. О возбуждении уголовного дела по сто пятой статье – убийство, по сто шестьдесят первой – грабеж и еще нескольких статей, включая поджог и уничтожение имущества. О том, что в сфере ростовщичества оборачиваются огромные деньги и криминальные разборки не удивительны. О том, что к делу убийства Сапегина привлечены несколько человек из прокуратуры, в том числе и Мурженко.

– Ну а как же мой залог? – пролепетал Евсей Наумович.

– Деньги вы получите, поскольку судопроизводство в отношении вас прекратилось, – с раздражением на непонятливость клиента проговорил Зусь. – Что же касается возвращения залогового гаранта. Что взять с убитого. Впрочем, ростовщики хранят залоговые вещи в ломбардах – так надежней. Драгоценности, золото, картины. Так что шанс у вас есть.

– Я отдал в залог книги. Редкие издания.

– Не знаю, – Зусь пожал плечами. – Думаю, ломбард книги не принимает. Вероятно, книги покойный хранил в своем загородном доме, где в основном и жил.

– А дом… сгорел, – безнадежно произнес Евсей Наумович.

– Как мне известно, дотла.

Евсей Наумович был совершенно раздавлен. Он трудно складывал слова в короткие, рваные фразы с долгими между ними паузами, что именно Мурженко свел его с ростовщиком, что во время передачи книг присутствовал нотариус, чьи реквизиты стоят в договоре. Присутствовал и оценщик, кособокий мужичонка. Может быть, им известно, где книги. Голос его не слушался. Евсей Наумович и сам не верил в свои предположения. Если нотариус был связан с Сапегиным, то вряд ли станет откровенничать. Наверняка он дал следствию подписку о неразглашении.

И Зусь согласился с предположением Евсея Наумовича.

Клиент стал его раздражать, наступила та стадия общения, когда клиент, потеряв почву под ногами, начинает канючить, не считаясь с неотвратимостью факта, теряя всякое достоинство.

Зусь резко поднялся с кресла и принялся ходить по кабинету широким уличным шагом.

– Извините, Евсей Наумович, могу вам пожелать на прощание. Исключительно из доброго отношения. Не обращайтесь в прокуратуру, не ввязывайтесь в дело Сапегина – Мурженко и прочих. Не будите лихо! Толку не будет, а нервы себе попортите. Получите свои залоговые деньги и смиритесь с судьбой. Мой вам совет, Евсей Наумович.

День сворачивался в рулон, наподобие чертежного листа. В котором вместо чертежей последовательно значились: спаситель Афанасий, женщина по имени Лиза, адвокат по фамилии Зусь, официант-грубиян в кафе при Доме журналистов, куда Евсей Наумович забрел пообедать, референт по кадрам Союза журналистов, плаксивым голосом напомнившая о неуплате членских взносов за три месяца. Далее значилась любезная заведующая библиотекой Дома журналистов, давняя поклонница Евсея Наумовича как некогда известного газетчика с острым пером. Она помогла снять ксерокопии с трех изданий, писавших об очередном громком преступлении – убийстве ростовщика Сапегина, и ксерокопию с газеты «Час пик» о служебном расследовании в городской прокуратуре, связанном с этим убийством.