Ясмина Михайлович - Завтрак у «Цитураса»

— Его тоже не видно, — ответил он как-то смущенно.

Наш разговор выглядел совершенно абсурдным.

— Как это не видно, если нет пыли? — настойчиво переспросила я.

— Выйди и сама посмотри.

Осторожно, словно стеклянная, я встала и вышла на террасу, удивляясь собственной храбрости. Снаружи творилось такое, чего я никогда в жизни не видела и, надеюсь, больше не увижу.

Не осталось никакой линии горизонта. Одни облака, с ужасающей силой и скоростью неслись из глубины, где раньше было море, облизывали черные скалы берега и на той же скорости устремлялись дальше, выше, туда, где должно было находиться небо. Солнце, в глубине этого пространства, выглядело черным кружочком. Дул ледяной ветер. Откуда-то доносился вой собак. Слегка попахивало серой.

На центральной террасе, с которой был вход в большинство зданий, над воздушной бездной сидела молодая немка, жившая в этом отеле. Она была видна мне лишь время от времени, когда ее не заслоняли проносившиеся клочья облаков. Очень спокойно, на безукоризненном английском языке она безостановочно, как заведенная, говорила:

— Ну разве не похоже на солнечное затмение? Какая жалость, не увидим закат… А знаете ли вы, что после первого страшного извержения их было еще очень много. И в 197 году, и в 1707-м, и в 1870-м, и 1925-м, а потом то, последнее, в 1956-м…

Она знала наизусть весь путеводитель. Я потом проверила.

Я вернулась в дом и снова опустилась в свое красное кресло.

— Это я виновата. Я это вызвала. Прикоснувшись к земле после того, как спустилась с неба, — говорила я устало. — Звони Натанаилу, спроси его, что происходит. Может, нужно переехать на другую, равнинную часть острова? Спроси его, где эпицентр…

Натанаил по телефону сообщил: сейчас по радио передали, что самый сильный толчок был шесть баллов по шкале Рихтера и что эпицентр находится где-то посреди Эгейского моря.

Опять все закачалось. Я начала панически собирать вещи, хотя не представляла себе, куда нам деваться.

— Это не обычное землетрясение. Это землетрясение с отягчающими обстоятельствами. Мы на вулканическом острове, и этот вулкан однажды уже разрушил полсвета и, может быть, даже уничтожил всю минойскую цивилизацию.

— Я не собираюсь смотреть на гибель Атлантиды собственными глазами, говорила я. — Да ты и сам прекрасно знаешь, где мы с тобой находимся. То, что происходит, просто с неизбежностью это подтверждает. Давай позвоним Зозо и решим, что делать.

— Сейчас позвоню, но сначала мне бы очень хотелось, чтобы ты меня сфотографировала снаружи, — ответил М.

Это меня потрясло. Я жду разрушения, извержения, цунами, конца света, а он хочет фотографироваться на фоне начинающегося апокалипсиса! Только теперь мне стала понятна огромная разница между нами. М. наслаждался возможным концом света настолько же, насколько я его боялась. «Ничего, ничего…» — думала я, стиснув зубы в неравной борьбе и с самой собой, и с М.

Пошатываясь, с чувством нарушенного равновесия в голове, я вышла наружу. Все было по-прежнему, только внизу среди облаков время от времени вдруг мелькало море, ярко освещенное солнцем, хотя солнца на небе не было видно. Впрочем, я плохо понимала, где верх, где низ, где лево, где право — все координаты реального мира перестали для меня существовать.

Я навела аппарат — руки у меня при этом дрожали — и щелкнула. Никакого эффекта. Попробовала еще раз. Опять ничего. Аппарат щелкал вхолостую. Он не хотел работать. Немка, которая по-прежнему сидела на том же месте, правда теперь завернувшись в плед, потому что было неправдоподобно холодно, просто по-зимнему холодно, равнодушно сказала:

— Должно быть, сели батарейки. Здесь недалеко магазин, там продают и батарейки.

Может, она вовсе и не немка, а англичанка, неожиданно подумала я среди окружавшего меня ужаса.

М. удалось дозвониться до Зозо. Ее голос звучал обеспокоенно.

— Выезжаю к вам немедленно. Сейчас сообщили, что эпицентр здесь, на самом острове. На ободе Санторина, рядом с городом Ие.

Именно там, где утром я увидела клочок тумана. Значит, поняла я, место было все время обозначено.

Тряхнуло в пятый раз. Но значительно слабее. Успокаивается или… Не важно, все равно, мне никогда не случалось оказаться в паре километров от эпицентра землетрясения, рядом с действующим вулканом.

Появился Натанаил, он с всевозможными церемониями подал нам кофе в серебряном сервизе. О землетрясении он даже не упомянул, просто сказал, что нам повезло и мы имеем редкую возможность наблюдать характерное для острова природное явление.

— Море внизу очень теплое, его испарения быстро смешиваются с холодным воздухом наверху и превращаются в облака. Как будто мы находимся на какой-нибудь высокой горе. Как жалко, — повторил и он, — что сегодня вы не увидите заката!

Я по-прежнему сидела в своем красном кресле, ноги у меня совершенно отнялись, и тут на меня, как на ребенка в темной комнате, разом навалились все страхи. Они налетали на меня стаями. Стаи страхов из детства, из юности, из зрелой поры жизни. Рациональные и иррациональные. Вся моя жизнь промелькнула у меня перед глазами через призму страхов. Вот мне три года — маму увозят на операцию, я думаю, что она меня бросает; вот я уже взрослая девочка — мне снится сон, как какая-то огромная планета заслоняет от меня весь горизонт; вот я девушка — отец, больной, запирает на ключ меня, сестру и маму и хочет положить конец своим мукам; вот я только что родила — стоит страшная жара, от которой нет никакого спасения, мой ребенок отказывается от груди; вот я зрелая женщина — собираюсь покинуть дом, покинуть свою первую жизнь ради другого мужчины, перед уходом все предметы, окружавшие меня в старом жилище, кажутся мне зловещими, устрашающими…

Тут приехала Зозо. Я посмотрела на нее как на спасителя. Она спросила:

— Завтра или сегодня вечером?

— Если можно, прямо сейчас, — ответила я, — мы уже собрались.

Деловито и вместе с тем торопливо она начала звонить по мобильным и немобильным телефонам. Назначать, отменять, заказывать, комбинировать. М. посмотрел на меня с беспокойством и проговорил:

— Не нужно так бояться. Толчков больше не будет. Все кончилось.

Я не могла дождаться, когда мы выберемся из этого ада. Никто из персонала отеля не разубеждал нас, никто не пытался накормить россказнями для туристов, никто не уговаривал остаться. Натанаил принес книгу отзывов в застекленном ящичке, похожем на те, которыми были защищены те две иконы. Книга была переплетена в желтую козью кожу. Мы быстро что-то написали, ни словом не упоминая о землетрясении. Несколько общепринятых фраз. И поняли, что внутри у каждого из нас собственная книга отзывов уже заполнена. Натанаил потихоньку спросил меня, можем ли мы записать и даты нашего рождения.