Тоомас Винт - История со счастливым концом

На следующий год Леа продолжила прерванную учебу. Как ни в чем ни бывало. Участвовала в работе драмкружка, и поговаривали, что мечтает стать актрисой. Бывшие одноклассники уже окончили школу, разбежались кто куда, и то, что в выходные Леа ездила в Пайде навещать своего ребенка, было на тот момент ее тайной.

После школы Леа сделала попытку поступить на кафедру сценического искусства. По своей природе она была замкнутой и скрытной. Между ней и окружающими словно бы существовала невидимая стена, очевидно, именно это толкнуло когда-то Йокса на пари — решил доказать, что недоступное для других доступно для него. То, что эта неприметная девушка вообразила, что из нее получится актриса, казалось чудачеством, если не глупостью. Естественно, дальше первого тура она не прошла, хотя и ходил слух, что лично Пансо уделил ей особое внимание. Потом она опять надолго исчезла с горизонта.

Вновь она объявилась среди нас вместе с Йоксом. Это было в студенческие дни. Мы не сразу врубились, кто это сияющее создание в классном прикиде. В то время вокруг Йокса кто только ни крутился — в надежде, что дружба с ним может в будущем, имея в виду его папу-министра, оказаться полезной. То, что этим созданием оказалась наша бывшая одноклассница Леа, никак не умещалось в голове. Девушка словно переродилась с головы до пят. Вскоре поползли сплетни. Говорили, что вроде бы она ходит по рукам финских строителей отеля. Что она якобы собралась замуж за финна. Что, кажется, она живет в свободном браке с одним известным артистом. Что она замужем за Йоксом.

Во всяком случае Леа расцвела. Помню, в тот вечер мне удалось потанцевать с ней. Она прямо таяла в руках, в ней не осталось даже намека на прежнюю деревянную скованность, которой она мне запомнилась со школьных вечеров. Довольно ехидно я спросил, хорошим ли отцом ребенка оказался Йокс. «Каким отцом?!» — абсолютно натурально удивилась Леа. Я пробормотал что-то невнятное, сразу поверив, что и эта история с ребенком такая же сплетня, как и все остальные. «Понимаешь, людям больше делать нечего, как трепать языками и выдумывать», — пробубнил я. Леа рассмеялась: «Я и раньше слышала эти разговоры. Но из школы я тогда ушла потому, что поехала на Кавказ ухаживать за больным дедушкой. Просто у нас не было другого выхода». Помнится, Леа произнесла это настолько искренне, что в ту минуту я от всей души возненавидел всех, кто распускает о людях сплетни.

Разумеется, она наврала мне. Дочка росла в Пайде, но это скрывалось с такой тщательностью, что когда следующей весной финский строитель Йорма надевал ей на палец кольцо, о ребенке он ничего не знал. Брак с иностранцем в те времена был явлением исключительным. Все равно, что выбраться из тюрьмы. Или все равно, как если бы кто-то разом распахнул врата рая. Вокруг строящегося в Таллинне отеля женщины роились, словно голодные осы над открытой банкой с вареньем. Одни зарились на женатых мужиков, чтобы потом с большим наваром перепродать полученные от них финские марки, другие гонялись за холостяками, пытаясь женить их на себе. Однако бросить якорь в супружеской гавани удавалось немногим. Финны считали ошивающихся вокруг них женщин проститутками, а кому охота жениться на проститутке. Но вот Йорма захотел. У него умерла жена, и на шее осталось трое малых ребятишек. Он нуждался в домработнице, с которой изредка можно было бы и в постели поваляться. Получалась двойная экономия — не надо нанимать няню и тратиться на шлюх.

А уж экономным Йорма был, тут ничего не скажешь. Крутил в руках каждую марку по десять раз, прежде чем выложить ее. Совершенно непонятно, что удерживало Леа и почему она не удрала из Финляндии или не захомутала там какого-нибудь другого финна. Даже ребенка Йорма ей не сделал, и можно только предположить, насколько педантично и старательно он избегал беременности жены, и, скорее всего, у него были на то свои резоны.

В Таллинн Леа приехала только через десять лет, и то всего на пару дней. Ее дочку воспитывала мать, и наверняка Леа ездила к ним в гости под видом знакомой тети из Финляндии. Это были восьмидесятые годы, когда каждый уважающий себя эстонец просто не мог не иметь своего прирученного финна, а поездки за рубеж уже ни для кого не были каким-то чрезвычайным событием.

Следующий раз Леа приехала на родину на рубеже столетий, и на сей раз навсегда. Йорма после долгой и мучительной болезни скончался. Возможно, дети Йорма выгнали мачеху, возможно, стала донимать ностальгия. То, как протекала жизнь Леа в Финляндии, в точности никто не знает. Отправляясь в чужую страну, люди обычно уверены, что все это временно, что через несколько лет они вернутся, однако потихоньку душами овладевает привычка, и, глядишь, в один прекрасный день выясняется, что на новой родине они прижились и уже не представляют для себя другой жизни.

Кто-то был в курсе, что, вернувшись, Леа поначалу снимала в Таллинне квартиру на пару с другой дамой из Финляндии, и они вовсю гуляли, постоянно устраивая пирушки. Их довольно часто видели толкающимися по центру города. Уже тогда она молола невразумительный вздор, но это, как водится, списывалось на злоупотребление спиртным. В какой-то момент Леа окончательно съехала с катушек. Поселилась за кладбищем в какой-то ржавой машине и в поисках еды промышляла по мусорным бакам. Разом стала похожа на дряхлую старуху. Кожа да кости и вдобавок явное слабоумие.

На прошлой неделе ее обнаружили на озере Харку. Леа ножницами искромсала себе вены. Перед этим она помылась — обильно намылила волосы, выскребла щеткой с мылом лицо и одежду. Покрытая мыльной пеной, окровавленная, она и лежала у самого берега на мелководье. Опустившаяся женщина с финским паспортом в кармане. Там же на песке нашли пластиковые пакеты, в которых была пачка неотправленных писем к дочери, вырезки из газет и журналов, в которых шла речь об известной светской львице и бизнес-леди Трийн Хейнмаа.

На посиделках после похорон мы с одноклассниками об этой Трийн Хейнмаа в основном и говорили. Отметили, что финские дети приехали и, очевидно, они похороны и организовали, а вот Хейнмаа не было.

Сказать по правде, такая блестящая светская дама как-то трудно увязывалась с этой историей. В школьные годы фамилия Леа была Линдепуу. По финскому паспорту она была Тамми. Ее мать неоднократно выходила замуж, и никто понятия не имел, какую фамилию тогда в Пайде дали ребенку. А если учесть, что Леа повредилась рассудком уже довольно давно, то вырезки о Трийн Хейнмаа могли быть просто манией чокнутого человека. Случайно наткнулась на красивую и успешную женщину и поверила, что это ее дочь. Можно не сомневаться, что все последние годы Леа жила в искаженной реальности, не имеющей уже ничего общего с нашей привычной действительностью.