Тоомас Винт - История со счастливым концом

Моника посмотрела на своего жениха с укором.

— Послушай, хватит уже, у нас только что дядя умер, — тихо произнесла она.

Все члены семьи с серьезными лицами изучали свои тарелки. В фужерах пузырилось шампанское.

Мерле задернула занавески, но от окна не отошла, наблюдая за чем-то на улице.

Это лето и самое начало осени промелькнули так быстро, что в один прекрасный день я спросил себя: и что это было?.. Ладно, что было, то было, во всяком случае теперь солнце светило уже не по-летнему. Впереди, вплоть до Рождества, ждало неумолимое сокращение светового дня. В избытке меланхолии, апатия и неизменная усталость под занавес — если взглянуть на жизнь глазами пессимиста.

Последние пару десятков лет я стараюсь разгрузить лето. Почти на три месяца отказываюсь от работы, чтобы потом на вопрос, как это я умудряюсь столько вкалывать, отвечать любопытствующему, что отдыхать летом следует глубинно, в полном смысле этого слова. По-моему, лето для северянина и есть единственная цель и смысл жизни, и грешно тратить его на работу или дать пойти насмарку.

В этом году все с самого начала пошло вкривь и вкось. Весна долгое время топталась на месте, мороз не отступал, и я решил, что такую ужасную весну лучше использовать для написания картин, а начать отдыхать только с приходом вожделенного тепла. Я планировал в конце года сделать в галерее «Хаус» выставку малоформатных пейзажей, а в следующем году должна состояться приуроченная к моему юбилею большая экспозиция в залах Дома художника. Как это свойственно трудоголикам, хотелось и мне щегольнуть солидным количеством проделанной работы и увидеть, как люди, ахая, всплескивают руками: и все это за один лишь год! Ох, уж это тщеславие.

После Иванова дня, когда резко наладилась погода, к нам в гости прибыла внучка. Удивительно — шестилетняя девчушка села на самолет в Торонто, сделала в Хельсинки пересадку и — хоп! — оказалась в Таллинне. В аэропорту в какой-то накладной я расписался в получении ребенка, и отныне все дни целиком заполнились развлечением и всяческим увеселением маленькой гостьи. Когда минули десять дней такого ребячества, я вдруг решил, что теперь уж точно должен без промедления, отставив все постороннее, браться за работу, иначе уложиться в сроки будет весьма затруднительно.

Но — если по-честному — это был всего лишь подходящий предлог, чтобы взвалить непривычные трудности воспитания внучки на плечи жены.

Когда в последние августовские дни детка улетела, я понял, что ни о каком отдыхе уже нет и речи. На этот год, помимо выставок, у меня в планах был еще сборник новелл — хотелось презентацией книги церемонно отметить мою мартовскую круглую дату рождения, а это означало, что за четыре месяца нужно к уже написанным добавить изрядную порцию новелл и подготовить рукопись к печати.

С годами я выработал систему — или точнее будет сказать, что годы выработали эту систему? — по которой естественное освещение весной и осенью отдается живописи, а темное время года — литературе. На этот раз оба моих ремесла как рычащие собаки вместе вцепились зубами в полы, и в итоге я вставал каждое утро около шести, чтобы сесть за компьютер и сочинить новую историю, а примерно часов в одиннадцать перемещался в ателье, где и писал до пяти-шести вечера. Точно как когда-то в молодости.

— Послушай, а жить ты когда собираешься? — спросила меня жена.

— Творчество и есть моя жизнь, — высокопарно ответил я.

Вот такая история.

Можно строить далеко идущие планы и можно даже рассчитывать, что как запланировано, так все и будет. Но неожиданно над Эстонией вместо осенних дождей засияло солнце, вновь зацвели одуванчики и большое лето продолжилось. Сидеть за компьютером было все равно, что на пыточной скамье, и особенно неудобным казалось изображать на холсте яркую от солнечного света зелень и при этом не иметь и частички настоящего солнца, которое вот уже много дней призывно манило меня через окно ателье. Бесстыдно искушало, словно сладострастная женщина. В какой-то момент я не выдержал и позвонил Влади.

— Чем занимаешься? — спросил я как бы ненароком.

— Работаю, — ответил Влади. — У меня два дня подряд ушло на похороны. Теперь приходится наверстывать.

Он поведал, что хоронил одноклассника и одноклассницу. Один попал под машину, другая вскрыла себе вены, и по удивительному совпадению они ушли из жизни в один и тот же день.

— Как Ромео и Джульетта, — сказал я, пытаясь обратить в шутку чужую смерть.

Влади на какое-то время замолчал.

— Это сравнение звучит довольно цинично, хотя, возможно, в какой-то неуловимый миг они даже и были влюблены друг в друга. Кстати, эта история моей одноклассницы могла бы стать хорошим материалом тебе для романа.

Я сказал, что составляю сейчас сборник новелл.

— Нет, тратить такой сюжет на новеллу было бы расточительством. Все равно, что выложить за старый «форд» цену нового «мерса».

Я спросил, выглядывал ли он сегодня в окно.

— Выглядывал, — твердо ответил он. — Но я работаю и на рыбалку не поеду.

— Я тоже работаю, — сказал я не настолько уверенный в себе.

Спустя пару часов мы мчались на машине по направлению к Пярну с изрядным количеством удочек и спиннингов на заднем сиденье и с лодкой на прицепе.

Мне нравится рыбачить с Влади, потому как с ним можно поговорить о литературе. Людей читающих и разбирающихся в литературе нынче совсем немного. Как грибов в засушливое лето, и, похоже, пополнения такими знатоками не предвидится. Не успеть людям, занятым в своей профессии и замотанным повседневной рутиной, еще и отслеживать непрофильные сферы. Но иной раз вгоняет в печаль, что даже оценки специалистов вытекают из когда-то давно полученных литературных впечатлений или даже из чужого мнения. Одни только позы и умные лица.

В сущности Влади уже давно литератор до мозга костей, хотя последняя из написанных им книг — руководство по рыбной ловле, и именно рыбалка была его пламенной страстью. Просто некоторым удается увлечение превратить в хлебную работу. А вот мне посчастливилось превратить в хобби то, что когда-то было работой.

Рассказал Влади, что сборник новелл, которые я сейчас пишу, должен получиться своеобразным — он будет как растущее дерево, ветви которого выбрасывают побеги. Из побегов вытягиваются новые ветки, которые в свою очередь дают отростки, ну и так далее.

— Как генеалогическое древо? — спросил Влади.

— Не совсем. Отдельные новеллы у меня связаны героями и обстоятельствами. Например, второстепенный герой одной новеллы в следующей получает главную роль, какая-нибудь уже знакомая читателю ситуация повторяется в другой истории, но на этот раз совсем под иным углом зрения. В конце читатель понимает, что все истории в какой-то мере связаны друг с другом, и он восклицает: ага, эта книга похожа на жизнь в Эстонии!