Тоомас Винт - История со счастливым концом

Насколько счастливым? — спросил он, но отвечать на собственный вопрос даже не собирался.

В квартире стояла тишина. Как бы напряженно Вильмер ни вслушивался, из ванной не доносилось ни звука.

Там будто и нет никого, подумал Вильмер и прокрался в коридор. А вдруг женщина незаметно сбежала, испарилась, мелькнула в голове невероятная мысль. Он прижался к двери в ванную, но ничего кроме гудения у себя в ухе не услышал. Вильмер прислушивался еще минуту-полторы, но потом испугался, что женщина в любой момент может застукать его шпионящим за ней. На цыпочках он быстро вернулся в гостиную, где, переминаясь с ноги на ногу перед диваном, никак не мог решить, садиться ему или нет.

Уж лучше стоять возле окна, наконец, заключил Вильмер, сам не зная, почему так будет лучше . Бесконечное пребывание женщины в ванной комнате смешало его планы. Планы?! Вильмеру со стыдом пришлось признаться, что отправляясь на свидание, он рисовал себе будущее, в частности, перед мысленным взором стояла картина, как небрежным тоном он спрашивает женщину, какое вино та предпочитает, и когда слышит неопределенный ответ, то вино рекомендует сам, демонстрируя свою осведомленность. Он понимал, что это чистой воды пижонство, но никак не желал отказываться от такого удовольствия. Может, только для этого он и пригласил женщину к себе?

А правда, неужели только для того, чтобы похвастаться квартирой на окраине парка и богатым выбором вин…

За окном в мглистом воздухе тлели окаймляющие парк уличные фонари. В вышине мерцал едва заметный свет, и Вильмеру показалось, что сумрачный парк потихоньку засасывает в небо. Он задернул золотисто-коричневые шторы. Связь с внешним миром вдруг смотала удочки, покинула комнату, и его дом стал еще более личным, закрытым от посторонних глаз. Однако ощущения безопасности это не вселило. Скорее наоборот — ему не давала покоя назойливая мысль, что он больше ни перед кем ни за что не отвечает, и именно эта безотчетность пугала его.

— Кого мне бояться! — подбодрил он себя дерзким выкриком, но то был глас вопиющего в пустыне, не отозвавшийся эхом и не достигший ничьих ушей. Не пойму почему, но у меня такое чувство, будто я прибыл в конечный пункт, подумал он, внезапно ощутив усталость и безысходную тоску. Но меня это не колышет, успокоившись, заверил он себя и понял, что если честно взглянуть в лицо всем обстоятельствам, то ему и впрямь больше не о чем и не о ком заботиться.

Вильмер подумал, что не так уж и многое привязывает его к жизни. Незаметно он все проиграл, образно говоря, задернул между собой и миром занавес, как несколько минут назад сделал это с окном.

Зато сегодня у меня гостья, вдруг наткнулся Вильмер на утешительную мысль. Поди знай, а может, это начало чего-то нового…

Но почему-то все еще не видно, чтобы гостья за мирной беседой угощалась вином. Женщина была в ванной комнате невыносимо долго — три минуты, тринадцать или даже все тридцать? Сколько это еще продлится?

Вильмер разглядывал складки золотисто-коричневых штор. Ему вспомнилось, какой гордостью лучилась Кристи, вешая их.

— Теперь у квартиры законченный вид! — воскликнула тогда супруга.

Вильмеру показалось, что все происходило очень давно. Но тут же сообразил, что это очень давно было всего-то весной… Он внезапно сконфузился от неловкости, стал как бы руками, притягивающими к себе всеобщее внимание оттого, что владелец рук не знает, куда их девать. И это ощущение никак не отпускало его.

Наконец, Вильмер, в прямом смысле слова, взял себя в руки и неуверенно шагнул в коридор. Его поразили красные, неопределенной формы цветовые пятна на полу, особенно густо они были расположены перед дверью в ванную, которая к великому удивлению Вильмера явно была незапертой. Он постучал, но безответно. С колотящимся сердцем нажал на ручку и приоткрыл дверь. Лишь слабый свет отражался от голубой кафельной плитки на противоположной стенке ванной комнаты. Чтобы видеть больше, надо было бы распахнуть дверь и сделать шажок вперед, но он боялся.

Он не смел даже прикоснуться к двери, так как опасался увидеть за ней чудовищное зрелище. Например, кричащую, ослепительную кровь на белоснежной эмали ванны.

Подобные душераздирающе-кровавые эпизоды Вильмеру встречались во многих фильмах. У него возникло дикое ощущение, что если он толкнет дверь и увидит что-то подобное, то даже не содрогнется, ибо внутренне успел к этому подготовиться.

— Алёё! — крикнул он в дверную щель как в телефонную трубку. Подождав и не получив ответа, он тихонечко прикрыл дверь.

Вильмер решил — он был в этом уже почти уверен, — что женщина лежит в ванной мертвая. Удар хватил либо самоубийство. Стараясь сдержать дрожь ужаса, Вильмер поплелся назад в гостиную, где остановился перед телевизором. Затем наклонился, в невероятном хаосе острых белых осколков от чашек и темных, бутылочных, нащупал пульт и включил телевизор.

— Я ничем сейчас не могу помочь своей гостье, — промычал он вроде как в свое оправдание.

На экране Красавчик прыгал через высоченную стену, бойцы «Команды-А» подогнали свой черный фургон, и Красавчик еле спасся из лап преследователей. Одновременно оборванцы или бомжи под предводительством восторженного Мэрдока распевали церковный гимн: «Вперед, воины Христовы…» Затем фильм прервался рекламной паузой, и по экрану забегали розовые зайчики «Дурасель».

Вильмер почти с удовлетворением отметил, что поскольку пришедшая к нему в гости женщина теперь мертва, он без помех может досмотреть серию и краснеть ни перед кем не придется.

Нет худа без добра, непонятно от чего развеселившись, заключил Вильмер, но тут же опечалился — какого рожна женщина должна была умирать именно в его квартире. Вильмер представил себе, сколько невообразимых хлопот ему предстоит — ведь скорой и полиции он даже имени ее назвать не может! А вдруг его самого заподозрят в убийстве! Эту жуткую мысль Вильмер не хотел и додумывать, но внезапно ему пришло в голову, что в умопомрачении он и впрямь мог сотворить нечто ужасное и непоправимое.

Многие киногерои совершали убийства, о которых в памяти и следа не оставалось, вспомнил Вильмер и почувствовал, как постепенно леденеет его нутро.

Для Вильмера эта метафора превратилась в реальность, ни минуты не медля, он вскочил. Надо срочно увидеть, что там случилось на самом деле, подгонял он себя, но ноги не слушались. Как во сне, подумал Вильмер. Точно как в кошмарном сне — а может, это и есть сон, попытался он найти выход из ужасающего положения и, пошатываясь, на подгибающихся ногах вышел в коридор. Еще какое-то мгновение Вильмер разглядывал красные следы босых ног на пороге ванной, затем толкнул дверь.