Роман Сенчин - Петербургские повести

Неизвестны ни численность племени, ни язык, ни обычаи, образ жизни. Оставленные для них утварь и продукты сентинельцы выбрасывают в море, поросят убивают и хоронят… Интересно, что делается у них в головах, когда они видят над собойвертолет, мчащийся вдоль берега катер? Почему не идут на контакт, как большинство других племен? Уже и дикари Амазонки поняли, что им выгодно быть дикими, но дружелюбными – им помогают, их оберегают. А эти стреляют из своих луков…

И Колосову дико, до зуда, захотелось стать одним из этих ста, или сколько их все-таки, сентинельцев. Простая, честная жизнь.

– Ха-ха-ха! – очнувшись, сухо посмеялся над своим детским желанием. – У них там наверняка тоже страсти кипят дай боже. Может, и такие, что нам не снились.

Да пусть страсти, но – страсти. А здесь… Здесь всё без эмоций, по-деловому: не сделал то, что обещал, задолжал непомерно много, непростительно ошибся – отвечай. Тебя не будут пугать утюгом, не станут уговаривать, а лишь кивнут многозначительно и произнесут: «Хорошо». И это значит, что тебя приговорили. Но если вдруг ты найдешь способ вернуть долг, исправить ошибку, уладить проблему, всё пойдет как раньше. Те люди, которые вчера тебя заказали, сегодня снова будут иметь с тобой дело… А там если и убивают, то с чувством… Хотя…

Нет, хотелось, чтобы у этой кучки людей на крошечном островке было правильно и честно. Там берегут друг друга. Когда в цивилизации сто человек, невозможно друг друга не беречь.

Покосился – именно покосился, прямо посмотреть боялся – на часы. Понадобилось время, чтобы мозг осознал, что обозначают цифры на дисплее. Семнадцать двенадцать. Три часа до выхода. Меньше трех.

Три. Всего.

Но вместо того чтобы вскочить и что-то делать, как-нибудь еще попытаться исправить, спастись, искать, звонить, снова просить, Колосов уткнулся обратно в ноутбук.

Многие слова в статье о сентинельцах были выделены синим цветом, что означало – о них в «Википедии» есть отдельные тексты… И Колосов кликал их, открывал и бегло просматривал. В этих текстах тоже были выделенные слова, отсылавшие дальше, дальше… Бесконечная цепочка названий, понятий, терминов, сведений. Лабиринт знаний. И сейчас Колосов жадно хватал кусочки этих бесполезных уже ему знаний.

Он никогда не учился в институте, не сдавал экзаменов (школьные, довольно формальные, не в счет), но сейчас напоминал себе студента, стоящего у дверей аудитории, в которой идут экзамены, и пытающегося что-то запомнить, судорожно листая учебник. И искренне жалеющего, что прогулял полгода, а не узнавал подробно, неспешно. Ведь интересно же…

Хватал кусочки, увлекся, а на самом деле просто боялся сказать себе, что пора собираться. Постукивал пальцем по тачпаду, цеплялся взглядом за «онге», «неконтактные народы», «изолированные языки», «негритосы», «австронезийцы», а минуты капали, капали…

Мягко булькнул мобильник, извещая о приходе эсэмэс. Колосов дернулся, стал умолять: «Еще ведь рано! Рано!» Сидел и таращился на освещенный экранчик. По спине, вискам, лбу словно бы ручьями лился пот, как-то даже журчал. Глаза защипало. Пришлось моргать, и Колосову стало непонятно, пот ли смаргивает или тихо, без рыданий и всхлипов, плачет.

– Да что ж!.. Нельзя так. – Протянул руку, взял телефон, нажал кнопку.

На экранчике появилась запись: «Оплачивайте кредиты 140 банков в QIWI Терминалах: Оплата услуг – ус*некоторый текст отсутствует*»

– Кретины! – с радостью и облегчением выдохнул Колосов. Встряхнулся: – Так, хватит скулить!

Вскочил.

Умыться, смыть этот щиплющий пот. И одеться. Собраться. Выложить лишнее…

Подошел к шкафу, снял с плечиков костюм, в котором чаще всего ездил на встречи. Достал из карманов бумажник, мелкие деньги, носовой платок, мятые квитки…

Что ему нужно для того, чтобы пройти несколько метров за пределами квартиры? Что взять?.. Открыл бумажник. Десятка два визиток, банковские, бонусные карты, бесполезные теперь – теперь почти всё бесполезно – расписки. Права, паспорт…

Карты… На них есть деньги. Мало, но есть. Пин-коды жена не знает… Как передать? Как бы так передать, чтобы не возникло мысли, что специально…

Достал чистый лист бумаги и стал записывать коды в столбик с указанием названия банков. Потом нашел ножницы, вырезал прямоугольничек, потер его, делая несвежим, согнул, еще потер пальцами на сгибе. Засунул в ячейку бумажника. Оставшуюся часть листа изорвал, отнес на кухню, бросил в ведро…

Теперь умыться… Да.

В ванной вспомнил, что стирал белье. Открыл машинку, вынул тренировочные штаны, майку, носки, трусы. Развесил на бельесушилке… Умыться… Пустил воду, стал энергично тереть мокрыми ладонями шею, лицо, плечи.

Вытираясь, глянул на себя в зеркало. Сразу отвернулся. Начнет рассматривать, и снова ужас проколет, жалость к себе… Ничего. Всё. Почти всё.

Время? Восемнадцать тридцать две.

И снова не поверил, что так много. Так быстро. Вроде бы только что было пять… Только что…

Но и какое-то облегчение почувствовал – совсем немного осталось ждать, не надо мучиться, выдумывая, чем бы заняться. Занять себя.

Комната осветилась желтовато-белым.

В ясную погоду заходящее солнце посылало сюда горизонтальные лучи. Дети очень любят эти минуты, а жена иногда в них танцует, кружится. Да и Колосову становится приятно – за мгновение оказываешься в другом мире. И сейчас он замер посреди комнаты, прищурившись, наблюдал за медленным-медленным движением золотистых нитей, парением редких пылинок. Как космос какой-то…

Скоро День города, белые ночи, Алые паруса… Еще много чего хорошего будет скоро. И дальше. И всё будет уже без него. Всё будет происходить уже без него.

Позвонить, сказать: всё уладил, решил и готов предъявить доказательства. Не сегодня – сегодня поздно – завтра. Завтра в три. Точно.

Ему поверят, дадут отбой тому, кто уже наверняка занял свою позицию… Да, наврать, оттянуть, отхватить эти неполные сутки. Вечер с детьми, ночь с женой.

Или – в полицию. Заявить, что ему и его семье угрожают. Смертельная опасность. Попросить взять под охрану.

«Заприте меня в бронированной камере!» – вспомнилась просьба одного из персонажей «Мастера и Маргариты».

– Смешно! – отчетливо сказал Колосов, выпутываясь из жалости к себе.

Ничего это не даст. Ни лишняя ночь, ни охрана. Отсрочит конец, а может, и вообще спасет свою жизнь, только что это будет за жизнь?

Как его зло, по-звериному веселило, когда какой-нибудь всем задолжавший, всех кинувший, запутавшийся и запутавший партнеров пускался в бега или просил защиты у ментов!.. Менты – это последнее дело. Нет, хуже…

Надо уйти достойно, чтоб и заказавшие его сказали: «Колосов лоханулся, конечно, по-крупному, и мы из-за него просели, но повел он себя достойно. Достойно ушел». Может, и помянут.