Тим Макхью - Иван. Жизнь, любовь и поводок глазами собаки

Наверное, это те же люди, которые способны убивать койотов ради забавы. Не подумайте, я сам не люблю койотов, и вы слышали историю о том, как некоторые из них пытались меня убить, но мне бы и в голову не пришло убивать их просто потому, что они представляют потенциальную угрозу для меня, для моих кур или даже для Бориса! Подозреваю, что Борис втайне поддерживает эту облаву на волков, но на то он и кот — четвероногая тварь, руководствующаяся исключительно собственными интересами.

Для меня же все это звучало просто возмутительно! Ни для кого не секрет, что все в природе взаимосвязано, и все, кто обладает здравым рассудком, должны уважать и беречь этот хрупкий баланс. Но еще больше меня возмущает тот факт, что некоторые охотники даже не трудятся забрать туши убитых ими волков. Это настоящее кощунство — позволить такому большому количеству хорошего мяса просто пропасть даром!

Сара сообщила нам, что многие люди выступают против этого варварского истребления, включая даже некоторых охотников, и это меня немного успокоило. В целом, конечно же, радости от подобных новостей было мало, и больше всего меня расстраивал тот факт, что я начал понимать: далеко не все люди ведут себя достойным образом. После визита Сары у меня появилось желание сказать жителям Аляски две вещи. Во-первых, лапы прочь от моих братьев-волков! А во-вторых, сделайте все, чтобы сохранить Национальный арктический заповедник ради карибу!

Через много лет после того первого похода мы, к моему большому неудовольствию, снова полезли на Козлиную гору. Был конец февраля. Зима в тот год выдалась сухая, в горах было очень мало снега, и Тим решил снова попытать счастья вместе со мной. Мы подъехали на машине к началу тропы и потом в течение нескольких часов топали через лес, пока не вышли на открытое пространство. У подножия горы лежал снег, но уходящие вверх крутые слоны горного хребта были абсолютно голыми или покрытыми сухой безжизненной травой.

Возле самой вершины тоже виднелась небольшая полоска снега, но снизу этот участок пути не показался нам особенно сложным. Мы начали карабкаться наверх, но чем ближе мы подбирались к вершине, тем труднее становилось идти. Мне показалось, что по сравнению с прошлым разом скалы стали намного круче. Я тихонько заскулил, не желая продолжать восхождение, но Тим упрямо подгонял меня вперед. Я смиренно покорился, но, несмотря на ясное зимнее солнце, меня не покидало ощущение того, что это место таит в себе опасность.

Последний участок пути представлял собой ужасающе крутой подъем по острому заснеженному гребню. Как по стремянке, мы залезли на него и наконец очутились на том же скалистом утесе, на котором стояли в тот судьбоносный день рождения Тима семь лет назад.

Тим издал победный клич, а я лишь сел на задние лапы, покорно ожидая команды спускаться вниз. Слушая завывания ветра, я на какое-то мгновение ощутил величие мироздания… Вокруг нас не было ничего — лишь открытое небо, морозный воздух и земля, уходящая вниз у нас из-под ног. Наконец Тим объявил, что пора возвращаться.

Он подумал, что лучше всего будет съехать прямиком к подножию горы, и поэтому, прежде чем начать спуск, мы сначала немного взяли вбок по хребту. Тим начал спускаться, а меня как будто что-то задержало на месте. Внезапно Тим потерял равновесие и, поскользнувшись, проехал около десяти метров вниз. Чувствуя, что ему грозит опасность, я бросился к нему на помощь и тут же понял, что стою на голом льду и начинаю медленно соскальзывать вниз!

«Иван, стой на месте!» — закричал Тим, и мне кое-как удалось остановиться чуть выше его. Внизу под нами виднелся обрыв (какой черт нас дернул сюда полезть?), и я почувствовал, как мои лапы задрожали от страха. Тим начал осторожно карабкаться мне навстречу. «Стой на месте, Иван. Тихо, малыш. Все будет хорошо», — говорил он, и его голос действовал на меня успокаивающе. Он медленно полз ко мне, все время повторяя эти слова. Я знал, что все будет хорошо и надо только сосредоточиться на голосе Тима, но тут я тихонько заскулил и немного перенес вес с ноги на ногу. Однако этого хватило, чтобы я снова потерял равновесие и заскользил вниз по голому льду, без всякой возможности остановиться. Визжа от страха, я пытался вонзить когти в лед, но меня только еще больше заносило. «Это все…» — подумалось мне, хотя я не до конца был уверен, что значит «все». С ужасом наблюдая за тем, как обрыв внизу становится все ближе и ближе, я почувствовал, как кто-то схватил меня за ошейник.

Если бы в тот последний момент Тим не успел меня подхватить, я бы неминуемо скатился вниз, навстречу участи, о которой лучше даже не думать. Мы оба замерли на месте, прислушиваясь к отчаянному стуку наших сердец, который словно эхом разносился по всей долине. Я чувствовал, что Тиму тоже страшно, как и мне. Мы снова недооценили опасность этого места и чуть за это не поплатились.

Теперь нам предстояло преодолеть пару сотен метров вверх по льду при непрекращающемся ветре. Меньше всего мне хотелось куда-то идти, но я понимал, что здесь оставаться нельзя. Осторожно ступая, мы медленно, шаг за шагом начали продвигаться в сторону безопасного склона, по которому поднимались. Каждое наше движение грозило стать роковым, и пару раз я чувствовал, как мои когти вот-вот предательски заскользят по льду. Наконец мы миновали этот напряженный участок пути и вышли на наши прежние следы. Там мы остановились, чтобы перевести дух, и только потом продолжили спуск.

После этого похода я уже не сомневался, что больше никогда в жизни не осмелюсь забраться на этот постылый горный хребет, только если Тим не захочет снова туда вернуться. К счастью, такого желания у него не возникало. Про себя я отметил, что в случае большой опасности склонен доверять близким людям. Это любопытно, ведь, когда был помоложе, в подобной ситуации я, скорее всего, не стал бы никого слушать. Вернувшись домой, Тим рассказал Кристине обо всем, что с нами произошло, и та назвала его болваном. Я впервые слышал, чтобы она так его назвала, но в данной ситуации, я думаю, это было более чем уместно.

В тот же год в нашей семье произошло несколько важных перемен. После многих лет подработок в разных местах Тим устроился учителем английского языка, причем в не в обычную, а в новую экспериментальную школу! Это значило, что у нас наконец-таки появилась уверенность в завтрашнем дне. Но самое приятное — это то, что Тим мог пользоваться гораздо большей свободой, чем если бы он работал учителем в обычной государственной школе.

Я с интересом слушал рассказы Тима о новой работе. Вместе с ним трудились по-настоящему великодушные люди, которые искренне хотели помочь детям из неблагополучных семей найти свой путь в жизни. Некоторые из этих ребят напоминали мне бездомных собак в поиске безопасного пристанища.