Тим Макхью - Иван. Жизнь, любовь и поводок глазами собаки

Я также знаю, что после меня здесь поселится новый щенок (мысленно я называю его Оливером). Меня преследует чувство, что это произойдет очень скоро, и я уже предвижу их восторги по поводу его внешности. Он не сможет полностью меня заменить, поскольку в мире нет больше такой собаки, как Иван. Да никто этого и не требует. Его истинное предназначение будет заключаться в том, чтобы продолжать начатое мной дело: любить, заботиться и защищать мою семью и нового детеныша, который должен вот-вот появиться на свет. Оливер будет отличаться меньшей воинственностью, чем я, хотя ему самому будет казаться, что это не так. Он дольше, чем я, будет оставаться щенком. Кроме того, он будет подпевать всякий раз, когда кто-нибудь сядет за фортепиано, а вот насчет еды у него будут гораздо более скромные потребности. Он будет беспощадно терроризировать Бориса, без конца выманивая его на улицу. Я лишь надеюсь, что он лучше, чем я, поймет, что такое любовь, и не станет разорять нашу семью.

Замечательное произведение Толстого «Исповедь» вдохновило меня рассказать вам все начистоту, ведь я всегда был сторонником истины. Должен признаться, что, несмотря на мою далеко не идеальную внешность, я спокойно принимаю себя таким, какой я есть, даже если другие думают иначе. В мире всегда найдутся люди и собаки, которые будут недолюбливать тебя из-за твоей внешности, но зачем нам тратить время на тех, кто судит по одежке?

Толстой утверждает, что мы должны отбросить все, что не является золотом в нашей жизни, и найти то, что действительно для нас ценно. Он говорит, что, даже если мы терпим неудачу, — а неудачи обязательно будут случаться на нашем жизненном пути, — наш долг состоит в том, чтобы стараться воплотить эти принципы в жизнь и постоянно руководствоваться законами веры и разума.

Некоторым людям и собакам недостает веры. Многие из них считают, что вера проявляется в том, чтобы следовать за кем-то. Однако на самом деле вера — это умение прокладывать собственную дорогу в жизни. Это похоже на то, как волки прокладывают путь сквозь снеговые просторы. Это также уверенность в том, что, если вы пойдете по этой дороге, обязательно найдете то, что искали. Очутившись в этой нехоженой снежной пустыне, вы обязательно встретите своего проводника. Это может быть ваш друг или собака — не важно. Главное — это то, что он всегда будет на вашей стороне, что бы ни случилось. Может статься, что у вашего проводника не окажется лапы или глаза, но это не имеет большого значения. Если вы действительно хотите научиться видеть, вам даже не потребуется зрение.

В последнее время у нас часто останавливаются старые друзья и приятели, и мне очень приятно их видеть. Последние визиты в клинику Коллин выдались довольно тяжелыми, но все равно я был рад встрече с людьми, которые там работали. По всей видимости, химиотерапия не давала положительных результатов. Я чувствовал, как с каждым днем все больше ослабевает моя задняя нога и усиливается боль. Мне лишь оставалось благодарить судьбу за то, что скоро все это должно закончиться. Представьте, если бы мы жили тысячу лет — как долго нам пришлось бы тогда страдать!

На днях я стал свидетелем того, как Борис совершил в высшей степени отвратительный поступок! Он никогда не решился бы на такое преступление, будь я в своей привычной форме, но, зная, что я прикован к постели, он без зазрения совести прыгнул на обеденный стол, за которым сидела Бернис и ела суп, и, подойдя поближе, стал лакать прямо из ее тарелки! Я глухо зарычал и попробовал было подать голос. Но Борис лишь злорадно посмотрел на меня, как будто хотел сказать: «Это тебе за тот сыр!» Он прекрасно понимал, что ослепшая и оглохшая Бернис не подозревает, что он ест из ее тарелки, и даже если бы она его заметила, у нее вряд ли хватило бы сил прогнать его со стола. «Злодей», — еле слышно прошипел я. Я больше чем уверен, что Борис меня услышал, хоть и не подал виду. Эх, Борис… Всегда ты думаешь только о себе.

Мне было неловко оттого, что у меня вконец отказала вторая задняя нога. Все члены моей семьи по очереди выгуливают меня на нашем поле, поддерживая заднюю часть моего туловища на ремешке. Бесподобное зрелище… Я, конечно, никогда не блистал своим внешним видом, но теперь это выглядит просто нелепо. С другой стороны, одноглазая дворняга со странной формой черепа, выступающей нижней челюстью и торчащими в разные стороны зубами не могла закончить свои дни иначе, как на двух ногах.

В конечном итоге я пришел к выводу, что жизнь — замечательная штука и что лишиться двух лап — это еще не самое плохое, что могло со мной случиться. Вот если бы у меня осталась одна нога, это была бы настоящая проблема.

Теперь мне подносили большие порции мяса, рыбы и прочих вкусностей, но странная штука — я почти не хотел есть. Я стыдливо тыкался носом в гору еды перед собой, стараясь зацепить нижней челюстью хотя бы пару кусочков для приличия. Почему они не делали этого раньше?

Сейчас, находясь в центре всеобщего внимания, я больше, чем когда-либо, благодарен своей семье за то, что они были в моей жизни. Слыша, как они называют меня по имени, я благодарен им уже за то, что дали мне это имя. За всю жизнь моя семья не раз меня спасала, и теперь они спасали меня от самого плохого, что могло бы со мной случиться, — от одиночества. Странно, но та серая мгла, которая медленно поглощала меня в течение нескольких предыдущих недель, внезапно рассеялась. То, что мне поначалу казалось тьмой, неожиданно превратилось в необычное сияние, а внутри меня начала зарождаться какая-то удивительная неведомая сила.

На самом деле этот внутренний свет присутствует буквально во всем. Все люди, которые заходят сейчас к нам в гости, обладают этим необыкновенным свечением. Оно похоже на лучи зимнего солнца, которые отражаются от снега, еще не успев окраситься в розовые оттенки вечера. А еще это похоже на то, когда после бури небо еще затянуто темными облаками, но сквозь них уже пробиваются лучи послеполуденного солнца. Вот такое сияние. Само ощущение было для меня не новым, но если начать вспоминать те случаи, когда мне открывалось такое сияние, их наберется не так уж много. Среди того, что я могу сейчас вспомнить, это тот солнечный осенний день, когда мы в последний раз пошли на рыбалку вместе с Пэтом, а еще раз на Козлиной горе, когда я стоял, прижав уши на холодном ветру, и смотрел на солнце, повисшее над горизонтом к западу от нас. Теперь же мне казалось, будто я застыл в этом ощущении, и вместе с ним ко мне пришло понимание того, что вскоре мне не понадобятся и эти оставшиеся две ноги.