Евгений Водолазкин - Оправдание Острова

Тетушка Клавдия любила повариху. Она уже тогда не была хрупкой, моя тетя, и ей, возможно, нравилось, что они с поварихой соразмерны. В других люди ценят прежде всего отражение себя.

По дому, конечно, во множестве перемещалась и худая прислуга. Движение худых суетливо, неубедительно и часто лишено цели. Тетушка Клавдия знала, что если уж повариха куда-то направляется, то на то есть веские основания. Прочая же челядь сновала по дому, переносила что-то с места на место. Не исключаю, что перемещение движущихся не всегда было осмысленно, но всегда доброжелательно.

Проходя мимо, эти люди трепали меня по волосам или, присаживаясь на корточки, говорили со мной о чем-то. Иногда угощали сладостями. Называли Вашим Светлейшим Высочеством. Если Светлейшее мне казалось соответствующим моему облику, то Высочество вызывало краску на щеках. Такое обращение казалось мне авансом: я очень хотела быть высокой.

Таким же высоким в будущем мне виделся и Парфений. В моих детских фантазиях мы стояли двумя тонкими, тянущимися друг к другу деревами. Соприкасались лбами, сплетались руками. Между нами, маленькая и толстая, пребывала тетушка Клавдия. Находясь в этой арочной композиции, она поворачивалась то ко мне, то к Парфению, напоминая горшок на гончарном круге. Мы же смотрели друг другу в глаза, как бы забыв о Клавдии.

Летом в дом тетушки привозили Парфения. То, что сейчас стало пляжем, было тогда пустынным песчаным пространством. Сквозь нынешние лежаки и тенты я вижу тогдашний берег и нас, гуляющих. Там, куда волны уже не докатываются, мы строим свои замки; все они немного напоминают княжеский Дворец. Граница волны подвижна, и замки в конце концов разрушает стихия. Какое-то время они еще стоят сглаженными песочными руинами, но потом исчезает и это.

Сейчас много песочных замков. И много строителей: согнулись (хрупкая линия позвоночника) над своими сооружениями, сидят перед ними на корточках и по-утиному, на корточках же, их обходят. Впрочем, после шести вечера здесь опять пустынно. Пляж – во всех смыслах явление временное.

По вечерам сидим в заросшей виноградом беседке. Пьем горячее молоко с медом, слушая тягучее повествование нянек. Рассказы их бесконечны и продолжают друг друга. А мы, стало быть, сидим, взявшись за руки, и, предназначенные друг другу, испытываем счастье. Мы уже тогда знали, что это счастье. Догадывались почему-то, что в такой полноте больше его не испытаем.

Первое лето правления Созонта выпало на год Лошади по восточному календарю. О восточном календаре никому на Острове прежде не было известно. Зная, однако же, Созонта, все понимали, что этот год не мог быть никаким другим.

Такое календарное явление Президент решил отметить с невиданным доселе размахом, учредив на Острове Международные лошадиные игры, призванные собрать если не всех живущих на планете наездников, то по крайней мере значительную их часть. На подготовку события были брошены все денежные средства и людские силы Острова. В стране начали строиться многочисленные манежи, а в столице в самые короткие сроки был возведен огромный ипподром.

Несмотря на круглосуточную работу, с самого начала было понятно, что в год Лошади игры провести не удастся. И тогда президентским указом ближайшее десятилетие было объявлено десятилетием Лошади. Отныне строителей не ограничивало ничто, кроме нетерпения Президента, но оно было велико.

Утро Созонт начинал с объезда строек и связанных с ними производств. Тем же он занимался и всю оставшуюся часть дня. Всё, что было связано с лошадью, доставляло Созонту неизмеримую радость. Присутствие лошадей виделось ему во всём, и его пытливый ум угадывал его даже в вещах неочевидных.

Так, при посещении завода железобетонных изделий, поставлявшего материалы для строительства, вгляд Созонта упал на старика-бухгалтера Фирса. Фирс был невелик ростом и кривоног. Прервав выступление директора завода, Президент подошел к бухгалтеру и спросил:

Кавалерист?

Подслеповатый Фирс, расправив протертые нарукавники, ответил:

Так точно.

И щелкнул каблуками.

Из задних рядов послышался сдавленный смех. Все знали, что в разное время человек этот испробовал много занятий и служил даже экспедитором коньячного спирта. В свободное же время увлекался карточной игрой и подделывал ценные бумаги. Кавалерия была, пожалуй, единственной не хоженной Фирсом стезей.

Кратким общением с Фирсом Президент остался чрезвычайно доволен и отметил, что в изготовлении железобетонных изделий ведущую роль должна играть кавалерия . По старой островной традиции это замечание Президента в тот же день было вывешено над заводскими воротами.

Через неделю бухгалтер был приглашен в президентский Дворец, где ему вручили орден Островной доблести и назначили персональную пенсию. Захмелев на торжественном банкете, орденоносец стал неожиданно рассказывать об особенностях транспортировки коньячного спирта по железной дороге. В дубовых бочках, по его словам, сверлились небольшие отверстия, из которых по трубке отсасывался спирт. Впоследствии отверстия забивались щепой и замазывались глиной. На станциях бочки щедро поливались водой, отчего они разбухали и тяжелели. Такая мера позволяла доставлять продукт в его изначальном весе.

Лица гостей церемонии постепенно вытягивались, поскольку не всем было понятно, в связи с чем звучал этот рассказ. К счастью для награжденного, в момент повествования Созонт был отвлечен разговором. Закончив его, Президент спросил, есть ли у Фирса личные просьбы. Орденоносец, успевший к тому времени несколько протрезветь, попросил ввести в стране конное сопровождение ликеро-водочных грузов. Просьба была немедленно удовлетворена.

В лето четвертое правления Созонта на Острове состоялись Международные лошадиные игры. Со всех уголков земли съехались пятьдесят тысяч всадников. В течение десяти дней они являли зрителям свое искусство. На церемонии закрытия было объявлено, что из пятидесяти тысяч участников любой желающий вправе остаться на Острове и получать достойное довольствие деньгами и кормами.

Участники игр приехали по преимуществу из мест, где не хватало ни денег, ни кормов, так что остаться согласились все пятьдесят тысяч, которые при записи странным образом выросли числом до семидесяти тысяч. Из означенных лиц был составлен отряд быстрого кавалерийского реагирования .

Уже вскоре, однако, у отряда возникли сложности с местным населением. Связано это было с тем, что кавалеристам не было в точности указано, на что именно им следует реагировать. В свою очередь, реакция их на островитян, в особенности же на островитянок, вызвала на Острове неудовольствие. Многие жители потребовали жестких мер в отношении кавалеристов.