Эмили Генри - Пляжное чтение [litres]

Мы почитали пару часов, а потом в темноте побрели домой. В ту ночь я спала у него дома, а когда проснулась, он уже встал и из кухни доносилось журчание чайника.

В тот же день мы вернулись на пляж и снова сели рядом, читая книги друг друга. Мне было интересно, что он подумает об окончании моей книги, ощутит ли он его слишком надуманным или вообще будет разочарован, что я не посвятила себя «несчастливым концовкам».

Но его книга оказалась короче, и я закончила ее первой – причем с таким взрывом смеха, что Гас испуганно оторвал взгляд от страницы.

– Что? – спросил он.

Я отрицательно покачала головой:

– Я расскажу тебе потом, когда ты закончишь читать.

Я лежала на песке и смотрела в лиловое вечернее небо. Солнце начало садиться, и мы уже давно не ели. В животе у меня урчало, и я подавила еще один смешок.

Новая книга Гаса, получившая рабочее название «Чаша уже разбита», не имела ничего общего с романтической комедией, хотя в ней и была сильная романтическая нить, мастерски вплетенная в сюжет. Ее концовка хоть и не была хеппи-эндом, оказалась все же чрезвычайно близка к этому.

Главный герой его романа, Трэвис, покинул секту со всеми необходимыми доказательствами и даже уговорил Дорис уехать с ним. Они были счастливы, чрезвычайно счастливы, но не более чем за одну-две страницы. «Метеорит конца света», предсказанный пророком, все же упал на Землю.

Мир после этого не перестал существовать. Фактически Трэвис и Дорис оказались единственными человеческими жертвами этой катастрофы. Космический булыжник упал в стороне от лагеря из трейлеров и врезался в лес рядом с дорогой, по которой они уезжали. Но дело было даже не в смертоносном булыжнике, сам метеорит не убил их. Секундное отвлечение внимания, и Трэвис потерял из виду дорогу, изгибам которой он так старательно следовал.

Правая шина соскочила с обочины, и когда он слишком сильно повернул ее назад, то на полном ходу врезался в собственный полуприцеп, который пролетал мимо них в противоположном направлении. С криком главных героев машина полетела, смятая, как растоптанная консервная банка.

Я закрыла глаза и снова подавила смех. Я не знала, почему не могу перестать смеяться, но вскоре ощущение в животе усилилось, и я поняла, что уже не смеюсь, а плачу. Я чувствовала себя побежденной и одновременно понимала свою победу в этом пари.

Злясь от мысли, что эти персонажи заслуживали лучшего, чем они получили, я как-то утешала себя собственным опытом. «Да, – думала я. – Вот так в жизни чувствуешь себя слишком часто». Словно ты делаешь все возможное, чтобы выжить, только для того, чтобы тебя прибило что-то, что находится вне твоего контроля, а может быть, даже какой-то темной частью самой себя.

Иногда это темное могло таиться в нашем теле. Наши клетки превращаются в яд и борются против нас. Или это хроническая боль, поднимающаяся по шее и обволакивающая снаружи кожу головы, пока не почувствуешь, как невидимые ногти впиваются в мозг.

Иногда это наша похоть, или разбитое сердце, или одиночество, или страх, заставляющий вас свернуть с дороги к чему-то, иногда это выбор, которого вы избегали месяцами или даже годами.

По крайней мере, последнее, что они видели, это был метеорит, летящий к Земле, и именно он отвлек их своей красотой. Нет, они не испугались. Они были загипнотизированы. Может быть, это все, на что можно надеяться в жизни.

Я не знала, как долго лежала так. Слезы тихо текли по моим щекам, и я неожиданно почувствовала, как грубый большой палец поймал одну из слезинок. Я открыла глаза и увидела над собой лицо Гаса. А небо уже почернело, наступала ночь. Если бы вы увидели этот оттенок на чьей-либо коже, у вас тоже скрутило бы живот. Это было и страшно, и великолепно. Странно, как одни и те же вещи могут быть отталкивающими в одних ситуациях и невероятными в других.

– Эй, – ласково проговорил он. – Что случилось?

Я села и вытерла лицо рукой.

– Вот тебе и хеппи-энд, – сказала я.

Гас нахмурился:

– Но это был счастливый конец.

– Для кого?

– Для них, – сказал Гас. – Они же были счастливы. Они ни о чем не жалели. Они победили. И им даже не нужно было этого предвидеть. Насколько нам известно, они живут в этом моменте вечно. Они вместе и при этом счастливы. Они свободны.

По моим рукам поползли мурашки. Я поняла, что он имел в виду. Я всегда была благодарна папе за то, что он ушел в неведении. И надеялась, что за день до этого они с мамой смотрели по телевизору что-то такое, что заставило его смеяться так сильно, что ему пришлось снять очки и смахнуть с глаз слезы. Может быть, что-то случилось с его лодкой. Я втайне надеялась, что он выпил слишком много печально известного маминого мартини, чтобы перед сном справиться с волнением.

Я рассказала об этом маме, когда приехала домой на Рождество. Она плакала и прижимала меня к себе.

– Что-то в этом роде, – призналась она. – Очень многое в нашей жизни происходило именно так.

Разговоры об отце с мамой шли урывками. Я научилась не давить на нее. А мама научилась выпускать эти рассказы из себя постепенно, иногда добавляя немного явно придуманного нелицеприятного.

– Это именно счастливый конец, – повторил Гас, возвращая меня в этот мир, на пляж. – А у тебя получился хеппи-энд? А так все прекрасно увязано.

– Едва ли, – ответила я. – Единственный мальчик, которого Элеонора когда-либо любила, женился не на ней.

– Да, и они с Ником, очевидно, собираются встретиться, – сказал Гас. – Это можно было почувствовать по всей книге. Было очевидно, что он влюблен в нее, и она ответила ему взаимностью.

Я закатила глаза:

– Я думаю, что ты просто проецируешь.

– Может быть, и так, – ответил он, улыбаясь мне в ответ.

– Думаю, мы оба потерпели неудачу, – сказала я, поднимаясь на ноги.

Гас последовал за мной, и мы двинулись вверх по извилистой тропинке.

– Мне так не кажется. Я думаю, что написал свою версию счастливого конца, а ты написала свою версию печальной концовки. Мы должны были написать то, что сами считаем правдой.

– И ты все еще веришь, что метеорит, упавший на Землю, это лучший вариант хеппи-энда в романе.

Гас рассмеялся.

Мы совершенно забыли включить свет на веранде, но споткнуться здесь было не обо что. У Гаса никогда не было мебели на веранде, а когда я отдала папину мебель Соне, мы решили накопить и купить свою собственную, а потом быстро забыли. Гас наконец вставил ключ в замок, затем замер и посмотрел на меня в полутьме, прежде чем повернуть его. Его рука нашла мою щеку, и теплые губы прижались к моим губам. Когда он отстранился, мои волосы зацепились за его ворот. Он тихо сказал:

– Если бы меня сбил метеорит, когда я был с тобой в машине, я бы решил, что сумел уйти на высокой ноте.