Лидия Сычёва - Мёд жизни [litres]

Зинаида всю жизнь работала на идеологических должностях (в райкоме комсомола, завучем по воспитательной работе в школе, в правящей партии организатором митингов и пр.), и с юности привыкла раздавать руководящие указания. Она тотчас позвонила Варваре и сгрузила заботу на неё. Хотя по мужу-чиновнику Зинаида являлась социально близкой Эдуарду Тихоновичу, проходимец у неё тоже был не в чести, и в усадьбу его, огороженную кованым забором, она прежде ни разу не приглашалась.

Конечно, никому неохота входить в чужое горе и проникаться им (при том, что и своего немало!), да ещё тащиться для этого в олигархический особняк, где будешь чувствовать себя нищебродом, играющим «кушать подано!» в чужой драме. Однако ж, во-первых, Жанна ни в чём не была виновата, и, между прочим, никогда не кичилась богатством; а, во-вторых, теория добрых дел требовала честного и деятельного исполнения долга. Варвара не только кинула клич среди коллег-пенсионерок (впрочем, достаточно бодрых), но и принудила к благотворительной миссии пытавшуюся увильнуть от тяжелых эмоций Зинаиду Афанасьевну.

И вот, скрепя сердце они двинулись в заповедные хоромы местной олигархии.

Поначалу всё шло богоугодно и благостно. Жанна лежала на низкой кровати в небольшой светлой спаленке; больная была чистая, ухоженная и спокойная. (Варвара решила, что дело в хороших лекарствах – за такие деньжищи, как у проходимца, всё можно добыть.) Конечно, Жанна страшно исхудала, руки – былки, с пальцев скатывались кольца, волосы поседели, лицо желтое, но тут уж ничего не поделаешь – болезнь есть болезнь.

Жанна подругам и впрямь обрадовалась, и все даже прослезились от волнительного момента. «Девчонки, как мне больницы надоели, хоть на здоровых людей посмотреть». – «Ой, нашла здоровых!» И они стали утешать её, наперебой перечисляя свои болячки: артроз, диабет, стенокардия, трофическая язва, радикулит… В общем, как бы переместили Жанну в мир живых, временно стащив её с порога смерти.

Когда первая неловкость прошла, когда пообвыкли в новых интерьерах, когда были произнесены приличествующие случаю поздравления с именинами и был преподнесен сувенирчик – набор льняных салфеток с надеждой, что «мы ещё с тобой и чайку вместе выпьем», тут и проходимец (всё время рядом вился, контролировал!) расцвел.

– Ой, да зачем откладывать? Кухня рядом, чай быстро приготовим! И Жанночка выпьет, правда? Есть и покрепче напитки, кто хочет.

Все, разумеется, тактично отказались от «покрепче», а хозяйственная Елена Семёновна вызвалась приготовить чай. Гости освоились, расслабились, и разговор пошёл самый непринуждённый. Давно не виделись, новостей накопилось куча. Говорили разом, перебивая друг друга. И тут простоватая Светлана Борисовна (по общему мнению, дама «без царя в голове») выдала следующее:

– Ой, Жанна, а ты знаешь, гад этот, Павел Аркадьевич (кипрянский чиновник из администрации), уже женился, хотя Верочка его умерла всего два месяца назад. Я встретила его с молодухой в Сбербанке, обомлела…

Варваре сразу, едва Светлана открыла рот, тема показалась опасной, и она стала наступать легкомысленной ораторше на ногу, но та не только лапу свою в вязаном шерстяном носке отодвинула, но и сама подалась в сторону, считая, что толчки, пинки и щипки идут от того, что людям тесно сидеть. Светлана явно нацелилась развить эту выгодную, с её точки зрения, новость во всех красках, но тут Эдуард Тихонович весьма грубо вытащил её из-за стола под предлогом «помочь принести чай».

Прямо за дверью спаленки разразилась нешуточная буря. Непарламентские выражения долетали до чуткого уха Варвары. Ругательства перемежались робким лепетом Светланы Борисовны, мол, что она такого сказала, но оправдания ещё более распаляли праведный гнев высокотактичного супруга. «В моём доме… я не позволю… чтоб ноги тут не было…»

Дверь то и дело дёргалась – это Елена Семёновна с чашками на подносе пыталась пробиться к имениннице. Вскоре и её писклявый голосок – «динь-динь-динь, динь-динь-динь, колокольчик звенит» – вплёлся в разрастающуюся склоку. Елена – женщина высокого воспитания, из интеллигентной семьи, педагог в четвёртом поколении, и ей не понравились грубые выражения, в коих Эдуард Тихонович изъяснялся со Светланой Борисовной. Градус скандального разбирательства возвысился до крика.

На лице Жанны обозначилось страдание, слёзы заблестели в её тусклых глазах.

И тогда Зинаида Афанасьевна оживлённо взвизгнула:

– Ой, девочки, чё-то скучно сидим! Именины всё-таки! А почему не поём?!

И Зинаида с ходу затянула:

– «Я люблю тебя, Россия, // Дорогая моя Русь, // Нерастраченная сила, // Неразгаданная грусть…»

Надо сказать, что Зинаида всю жизнь была солисткой, голос у неё красивый, тембр грудной, слух абсолютный, но, когда в этот драматический момент она влезла с песней про родину, Варваре этот ход показался до такой степени фальшивым и неуместным, что она не смогла себя сдержать:

– Зинаида Афанасьевна! Ну мы ж не депутата с именинами поздравлять пришли? Давайте споём что-то душевное, подходящее к случаю…

Зинаида замолчала и поджала губки – обиделась. И тогда Варвара, пихнув ещё одну гостью, скромницу Раису Лапушкину, затянула детским голоском:

– «Пусть бегут неуклюже, пешеходы по лужам, а вода – по асфальту рекой…»

Раиска дисциплинированно подтянула:

– «К сожаленью, день рожденья только раз в году. Аа-аа-аа…»

Зинаида хранила гордое молчанье.

На моменте этих натужных спевок в спаленку, наконец, прорвались заплаканная Светлана Борисовна, возмущенная Елена Семёновна с подносом, а вслед за ними, с красными пятнами на щеках, зыркая бегающими глазками, аки коршун влетел высоконравственный супруг-затейник.

Ну, посидели ещё минут пять для приличия, отхлебнули по глотку остывшего чая и стали прощаться с Жанночкой: «Не будем тебя утомлять, береги силы!», «Выздоравливай!», «Каждый прожитый день – счастье!» и т. п.

Кое-как вывалились за ограду особняка и прямо на улице стали жутко ругаться:

– Че ты с песней о родине вылезла?! Зачем это больному человеку?!

– То, что эта песня – хорошая, она ко всем случаям подходит! Она на автомате у меня! Я остолбенела, когда брань площадную услышала! Больше вообще ничего не смогла вспомнить! А с тобой, Варвара, я прекращаю отношения! Ты меня перебила оскорбительно, унизила в чужом доме!

– Света, ну ты дура, что ли, не понимаешь, что можно говорить, а что нельзя? И где говорить? Кому ты эту новость рассказываешь?! Умирающей женщине, у которой здоровый муж! Он бегает, как конь в пальто, по всей области!

– Когда идёшь в чужой дом, разговор надо заранее планировать, сценарий составлять, а не так, с бухты барахты…